Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев Страница 34

На открывающиеся возможности сотрудничества Смирнов и Ардзинба отвечали призывами ко всё большей и большей автономии, вплоть до полной независимости. Кишинёв и Тбилиси вновь откатились назад к своим нереалистичным требованиям. В результате взаимные претензии и торг закончились ничем.

В 2008 году Россия осуществила вооружённое вторжение в Грузию и признала независимость Абхазии и другого отделившегося анклава, Южной Осетии, но подавляющее большинство членов международного сообщества, включая все остальные страны СНГ, не последовали её примеру. Молдова и её мятежный регион Приднестровье до сих пор не могут выбраться из трясины замороженного на долгие десятилетия конфликта.

Белград: Россия — друг, а не покровитель

Выстраивая дипломатию на постсоветском пространстве, я ни на минуту не забывал о трагических событиях в бывшей Югославии. Это был мой постоянный кошмар: а вдруг и постсоветские страны не смогут избежать этого ужаса — с этническими чистками, масштабными вооружёнными столкновениями, гибелью мирных людей. Бывший Советский Союз вполне мог повторить путь Югославии. Слишком много в этих странах было общего. Югославия была федерацией социалистических республик. Смерть её многолетнего лидера Иосипа Тито в 1980 году привела к передаче большего объёма полномочий от федерального центра к республикам и автономным провинциям. Многолетний руководитель СССР Леонид Брежнев умер в 1982 году. А через три года, после прихода к власти Михаила Горбачёва, началась либерализация страны. В обеих странах проводились демократические реформы, предполагающие ослабление центра.

В этой точке сходства заканчивались и начинались различия. Президентом самой крупной республики СССР, Российской Федерации, стал Борис Ельцин, который с самого начала проводил антиимпер-скую политику, а в августе 1991 года оказал сопротивление неоимперцам в лице ГКЧП.

В противоположность ему президент самой крупной югославской республики, Сербии, Слободан Милошевич оказался ультранационалистом. После того, как республики Словения, Босния и Герцеговина и Хорватия объявили себя независимыми, Белград, чтобы удержать их под своей властью, пошёл на военную интервенцию. Белградский режим целенаправленно вёл политику расчленения Боснии и Герцеговины и дестабилизации Хорватии, создавая там сепаратистские сербские анклавы.

Было принципиально важно, чтобы Россия не стала заигрывать с Милошевичем и вслед за Европейским Сообществом признала независимость бывших республик Югославии.

Столкнувшись с агрессией Белграда, Европа пребывала буквально в шоке. Она не видела ничего подобного со времён Второй Мировой войны. Возмущение военными преступлениями и этническими чистками в центре мирного континента росло с каждым днём. Ситуация усугублялась потоком беженцев, которые хлынули в другие европейские государства, прежде всего в Германию. Мировые СМИ, политики и дипломаты активно обсуждали, как остановить кровопролитие.

Как европейское государство Россия не могла не разделять всеобщую озабоченность. И хотя Москву и зону конфликта разделяли тысячи километров, югославская тема скоро вышла на первый план и в российской политике. Русские националисты требовали, чтобы Москва поддержала Милошевича наперекор европейскому и мировому общественному мнению под предлогом исторического сходства между русским и сербским православным населением. Это было дешёвой демагогией. За сто лет до этого Российская империя тоже эксплуатировала лозунг православного братства, добиваясь влияния на Балканах. В результате была втянута в Первую мировую войну. Бедствия той войны привели к миллионам жертв, которых стало ещё больше после октябрьского переворота в 1917 году и гражданской войны. А на территории Российской империи возникло государство, которое провозгласило своей государственной идеологией атеизм. Такой вот результат объединения под лозунгом православного братства. Позднее советское коммунистическое правительство резко осуждало Югославию за идеологический ревизионизм, легализацию частного предпринимательства, заигрывание с Западом и предательское неучастие в Варшавском Договоре.

По конституции Российская Федерация являлась и является светским государством с равными правами для всех граждан независимо от вероисповедания. Разыгрывая этно-религиозную карту, националисты ставили под угрозу существование самой России как многонациональной и многоконфессиональной федерации. Около двадцати процентов её населения составляют мусульмане, а есть ещё люди, исповедующие иудаизм, буддизм, другие религии. Безусловная поддержка Милошевича могла изолировать Россию от демократической Европы, чего как раз и добивались националисты и коррумпированная бюрократия, стоявшая за ними.

В отличие от русских националистов, я был заинтересован в том, чтобы Россия играла активную роль в поисках мирного решения в Югославии и в развитии отношений не только с Сербией, но и со всеми остальными бывшими югославскими республиками. Весной 1992 года я решил посетить их по очереди, начав с Македонии и Словении, где меня встретили очень тепло. Следующей была Сербия.

Слободан Милошевич пригласил меня на обед, за которым последовал долгий разговор один на один. Он любил хороший французский коньяк и кубинские сигары, я тоже. Этот разговор в непринуждённой обстановке заложил основу для наших будущих контактов. Через час у нас уже установилось личное взаимопонимание, что помогло нам говорить прямо. Известный своим популизмом в публичном пространстве и жёсткой риторикой в дипломатии, здесь, в частной обстановке, Милошевич демонстрировал рассудительность и прагматизм.

Я рассказал ему, что в России растут тёплые чувства по отношению к Сербии, которая, по моему убеждению, отвечает тем же. В этой ситуации Россия готова протянуть Белграду руку, чтобы он как можно скорее достиг мира с соседями и нашёл своё место в европейском сообществе демократических государств. России уже удалось блокировать исключение Белграда из СБСЕ, несмотря на сильное давление со стороны многих европейцев, желавших изгнать Сербию. При этом я не заигрывал с сербским президентом. Ясно дал понять, что, несмотря на националистическую кампанию в российской прессе и в парламенте, правительство России не будет прикрывать действия Сербии, если та продолжит разговаривать с другими республиками бывшей Югославии исключительно на языке силы. Я твёрдо заявил, что мы будем помогать, только если Белград станет руководствоваться нормами СБСЕ, и что к устаревшей логике конфронтации между европейскими государствами возврата нет. Белграду пора отказаться от опасной идеи исторического и этнического реванша, иначе на Москву ему рассчитывать не стоит.

Милошевич ответил, что его агрессивная политика является выдумкой немцев, которые раздувают антисербские настроения на Западе. «Мы просто хотим обеспечить права сербских меньшинств, — объяснил он. — Так же, как вы защищаете права русских в бывшем Советском Союзе».

На его взгляд, наилучшим решением могло бы быть восстановление Югославии как федерации, в которой соблюдались бы права меньшинств, или, если другие республики не согласятся воссоединиться с Сербией, включение анклавов сербских меньшинств в новую сербскую федерацию или Великую Сербию. Можно ли это сделать без войны? На этом этапе нет, но только из-за упрямства других республик, которые находятся под влиянием клеветнической пропаганды Запада.

Слушая его объяснения, я как будто разговаривал с Руцким или с ещё более радикальными националистами. Большинство из них не заботило благополучие