Сергей Крившенко - Плавать по морю необходимо Страница 44

Автор хорошо знает историю города. Впрочем, он не персонифицирует ее, но в самом рассказе — отголосок воспоминаний первых поселенцев:

Одетый в сумрачный туманЛежал пустынный океан…В зубчатых сопках берега,Кругом на сотни верст — тайга…Казалось — в сопках темный лесТянулся в синеву небес…

Что это — мир чарующей сказки? Нет, это не сказка, а близкий и дорогой нам реальный мир, и поэт стремится найти свое слово, чтобы рассказать о нем. Есть в этом мире манящее, светлое, но есть и то, что и сегодня не может не вызвать удивления: сколько же пришлось принять на свою долю нашим предкам! Вот и для автора этой статьи Приморье — малая родина: мои деды прибыли сюда морем в 1883 году. И поэт многое верно схватывает, воспроизводя годы юности Владивостока.

Вот сопка Тигриная, своим названием обязанная посещением ее владыкой Уссурийской тайги:

Ее Тигриною зовут.Теперь там делают салют.

Обычай салюта в 12 часов на Тигриной дошел до наших дней (возобновлен в 60-е годы, а погашен в годы перестройки). Автор пишет о тяготах первых дней заселения берега с «зубчатыми сопками»:

И почту ждали чуть не год…Терпели множество невзгод,Болели родины тоской…Живым примером НевельскойСлужил еще, и русский флагВзвивался выше что ни шаг.И помнят наши старики,Как лихо службу морякиНесли тогда в шторма, туман,Идя на парусах в Аян,В Аляску и опять в Кронштадт…Там морякам был черт не брат!Стал пост — деревней, а потомИ захолустным городком.

В 1880 году Владивосток получил статус города. В нем тогда было около тридцати тысяч жителей. Строились дома, открывались разного рода «заведения», уже «фазаны реже с гор летали к жителям во двор…» В культурном облике «городка» поэт отмечает сочетания, вызывающие улыбку:

Картины местной стариныБывали юмором полны:Жизнь захолустных уголковВсегда рождает чудаков…Царили карты и кутеж(А разве и теперь не то ж?)

В стихи врывается история о «ланцепупах», о которых писал Д.И. Шредер в своей книге «Наш Дальний Восток»[216]. Приводя рассказ о том, как «ланцепупы» развлекались стрельбой друг в друга, Шредер отмечал: «…вышеприведенный рассказ я всецело оставляю на совести моего собеседника». Если это и вымысел, то не лишенный правдоподобия. О «ланцепупах» писал и В. Панов, редактор газеты «Дальний Восток»[217]. Упоминаются они и в одном из рассказов Евгения Замятина «На куличках» (1913). Но вряд ли эти таинственные «ланцепупы» стреляли друг в друга так безоглядно, повседневно. Коснулся этой истории и Гомзяков:

Герой тогдашний «ланцепуп»Был от природы и не глуп,Да скандалист, и выпивал,Но уж — fi donc — не воровал…

Скупо сказано и неодносложно. «Ланцепупы», скандалисты — и в то же время какая-то порядочность. Пояснение было такое: «ланцепупами» назывался кружок кутил, допивавшихся до всяких безобразий. Безобразничают, но не воруют.

Бытописателем тех лет(Его давно, давно уж нет)Был Перелешин, и молваЕще хранит его слова:«С тобою Ницца не сравнится,Прелестный мой Владивосток!Здесь можно и в суйфун влюбиться,Имея теплый уголок».

Суйфун — северный ветер, со стороны Суйфуна — Раздольной. Но пойдем за автором. Итак, о Перелешине:

Писал он просто, без затейПро окружающих людей,Забавы зимние в снегуЖеманства престарелых дам,Винт по субботам и средамИ, вспоминая свой Кронштадт,Вдали начальства                      жить бы рад…

Строки о плаваниях в Японию, где зиму «проводил наш флот», тоже небезынтересны. Да, были такие плавания в свое время, пока дружба не была порушена русско-японской войной (1904–1905).

И так все шли да шли года…Плодами мирного трудаНаш край не очень был богат.Его анналы не блестятРядами славными именДля всех народов и времен,И вспоминаются с тоскойЛишь Муравьев да Невельской.Их память вечно сохранитНе только вековой гранит,Но и потомства приговор.Заслуги их и до сих порНе все еще оценены…

Тема исторической памяти… Она присутствует и в «набросках». Но автор не выставляет себя знатоком истории и говорит о том, что ближе всего ему:

Я не историк. Не полныИ не сочны мои стихи,В них только прошлого штрихи.

Вот это и дорого — «прошлого стихи». Всегда ведь важны конкретные факты:

Как и везде, так и у нас,Край заселялся не за раз:Пришел солдат, пришел казак,Их с моря поддержал моряк…Трудились все, кто сколько мог…Для проведения дорогРубили дуб, рубили кедр,Копали золото из недр…Бил тигров меткий Худяков,Иван Иваныч, меринковПустил по городу в извоз…Торг с иностранцами возрос:Уж Яков Лазарич в графу«Экспорт капусты на Чифу!»Записан был как пионер.Затем путеец-инженерСтал рельсы класть на Уссури…Шантаны — черт их побери! —Открылись скоро для кутил(Все знают, кто их насадил).

И охотник И.И. Худяков, и русский купец Я.Л. Семенов, и строитель-инженер И.И. Галецкий внесены автором в стих и в примечания: кто есть кто. В 1883 году во Владивостоке стала выходить первая газета, которая так и называлась — «Владивосток».

Чтобы с «прогрессом» вровень жить,Газеты стали выходить.И стала «хитрая» печатьКого хвалить, кого ругать…

Читая газеты «Владивосток», а затем и «Дальний Восток», Гомзяков наблюдал, какие страсти, иногда подлинные, а иногда мнимые, вносила в жизнь обывателей «хитрая» печать… Да и сама печать, мнившая себя независимой, то и дело подвергалась нападкам власть имущих или златоимущих. Так, первую владивостокскую газету «Владивосток» власти «прихлопнули» после событий 1905 года… Критически относился Гомзяков и к всевластию чиновников на окраине России, сравнивая плоды их работы с американской формой колонизации:

Тем временем и новоселК нам на окраину побрел;Довольно всем было земли —На ней бы янки завелиДля земледельца рай земной.

Поклонник Пушкина, каким был Гомзяков, конечно, не написал бы этих наивных строк, если бы прочел его статью «Джон Теннер». «С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме… Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавлено неумолимым эгоизмом…» — так писал Пушкин о «земном рае», который устроили в «земле обетованной» янки. Однако, предаваясь иллюзиям, Гомзяков не лишен был самокритики:

У нас немного нрав иной.

Конечно, у нас иной нрав, но и климат — тоже. И «новину» приходилось поднимать отнюдь не в прериях.

Зачем новину поднимать,

Когда с тайги сходнее братьПантами выгодную дань?Зачем опять же лес хранить:За «палом» зверя легче бить…Природа Уссури щедра,И много всякого добраВ распоряженьи поселян:Кета, оленина, фазан…Я склонен думать, что наш край,Хоть далеко еще не рай,Но все ж обилен и богат —Работай только, меньший брат!

Поэт отмечает все, что служит процветанию края, а значит, и будущности России на дальневосточных берегах. Не мог пройти он мимо строительства железных дорог, в частности Маньчжурской, или Китайской. «Предстоящая постройка Маньчжурской линии, — писал Н.П. Матвеев в „Кратком историческом очерке г. Владивостока“, — возбуждала в местной публике разноречивые толки относительно „великих и богатых милостей“». 16 августа 1897 года закладка ее состоялась. У П.И. Гомзякова есть свое мнение на сей счет: он подводит как бы итог совершенного, и последний, на его взгляд, далеко не утешителен: