«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин Страница 13

страницы, его слова, противоречия, якобы незначительные отступления от истины. Убеждает меня, что вы сами этого желаете, и не перестает убеждать, хотя я и говорил ему, что на такое наездническое отношение я вовсе не думаю посвящать мой труд, что это вовсе не в моем вкусе, что если только этого от меня требуют, я сожалею, что так много обо мне разболтали. – Подробностей не пропущу, по ним у меня много заметок, но ими придется воспользоваться в той степени, в какой они находятся в связи с тщательным разбором. То, что посылаю теперь, является плодом спешки. Если вы желаете получить мои заметки о мелочах, то известите об этом, сохраните эту часть на дальнейшее время, а я труду моему придам иной порядок; но для того, чтобы получить хотя бы часть наезднических мелочей, вам придется подождать до пасхи. – Пока посылаю вам продолжение моих заметок. Они являются плодом спешки, как это показывают помарки более частые, чем в первой части, а эти помарки доказывают, что мои мысли не были как следует додуманы. – Я бы предпочел, чтобы не было такой спешки, но что ж делать! – Если угодно, можете этим немедленно воспользоваться, а можете и несколько придержать, по крайней мере, с месяц, так как предупреждаю, что до пасхи не успею ничего приготовить. Помните это хорошо и напрасно не настаивайте, не стремитесь бесполезно надоедать, не печальтесь и не сердитесь, ибо трудно сердиться на дождь, когда он идет. Может быть, посланная вам статья покажется слишком обширною, может быть, при спокойном размышлении я нашел бы, что выбросить, но ваша торопливость не позволяет мне ограничиться должным пределом. По крайней мере, займет более места. Перевод этой статьи будет труднее первой, между тем многое зависит от хорошего понимания моих мыслей и слов и от удачной передачи многих мест. На перевод первой статьи, насколько я понял, мне нечего пенять. Я надеюсь, что у вас с этой тоже получится. Два приведенные текста, немецкий и французский, если придется перевести, пожалуй, не дурно было бы сохранить в подлиннике в примечании. Написав их, я хотел вычеркнуть, но Онацевич и другие наши, которым я читал, велели оставить, говоря, что важны и уместны. Может быть, у вас есть кому сообщить эту статью до напечатания, именно кому-нибудь из русских, знакомых с сочинением Карамзина, чтобы узнать его мнение: может быть, сообщенное мне пред напечатанием, оно позволило бы уточнить некоторые мои мысли. Мне бы это было очень приятно. В одном месте этой статьи есть указание на выноску (а), выноски же нет. Это предоставлено на ваше усмотрение, если пожелаете от вашего редакторского имени прибавить, что об этих столбах Болеслава Храброго я писал и царствование этого Болеслава объяснял в сочинениях: 1) «Завоевания Болеслава великого, с двумя географическими картами», соч[инение] это помещено в 1816 г. в «Тыгоднике виленьском», напечатанном в типографии Жулковского, во II томе, в номерах 27–34[135]. 2) Об отношениях польских королей к немцам и о королевском титуле до времени раздела между сыновьями Кривоустого. Сочинение помещено в 1820 г. в варшавском «Паментнике науковом»[136].

Что это вы[137] написали обо мне в «Северном архиве»[138] (так как г. Сенковский большую часть этого приписывает себе), жаль, что не по более верным сведениям и не с большею достоверностью); я скорее готов был бы прочесть, что я ученик Гроддека, так как я ему немного обязан, чем то, что я прочитал, что я ученик Чацкого, который устно мне ничем не помог и никого никогда не учил. Для вашего сведения присоединяю здесь две-три заметки о себе.

Родился я в Варшаве в 1786 году, в марте; сначала я получил домашнее воспитание в доме родителей. Высшие классы прошел в Варшаве в конвикте[139] collegii nobilii[140] пиаров[141], откуда отправился в Вильно в университет с целью посвятить себя наукам и учительскому званию. В продолжение моего четырехлетнего пребывания в Виленском университете история сделалась моим единственным занятием. Прибыв в Вильно, я еще застал последний год чтений по истории старца, ксендза Томаша Гусаржевского, который, насколько у него в эти два года оставалось еще жизни, охотно мне помогал своими советами. Среди многих благосклонных ко мне в Виленском университете лиц особенною благосклонностью и дружбою почтил меня Эрнест Готфрид Гроддек, проф[ессор] литер[атуры] греческой и латинской, ныне статский советник. Он был моим руководителем и учителем не только в дружеских беседах, но и в многолетней переписке. Тад[еуш] Чацкий, новогродский староста, с геройским самопожертвованием преданный просвещению земляков, слыша, что я упражняюсь в истории, призвал меня в Кременец. Несколько помедлив, я явился в Кременец, где в 1810 году недолго преподавал историю географии. Во время моего пребывания на Волыни я познакомился с упомянутым мужем. Он всегда готов был осуществлять надо мною руководство; в открытом им для меня собрании его книг я быстро их просматривал, но и одно уже наблюдение за ним могло побудить к службе обществу. Однако стечением обстоятельств я был перенесен в Варшаву, где в частной домашней жизни наука делалась для меня развлечением. Некоторые сведения об этом есть в моих «Исследованиях древности в географич[еском] отношении» на стр. 22 и 23[142]. В 1815 г. весною я был прислан в Вильно для занятия кафедры истории, которая была вакантною со смерти Гусаржевского; курс этот я читал три года с лишком. В 1818 году я был приглашен на должность библиотекаря в Варш[авский] унив[ерситет], а также для преподавания библиографии, и потом специальных разделов истории. В 1821 году по конкурсу я получил кафедру ист[ории] в Вил[енском] унив[ерситете], а с 1822 года вступил в должность, которую исполняю до сих пор.

Перечисление сочинений в 3-м номере[143] могло бы пополнить известие, что замечания на Холеву[144] были первым отделом наблюдений моих в отношении народной истории, что второй отдел был закончен в «Тыгоднике виленьском», выходившем в 1816 г., и содержал следующие сочинения:

1. Просвещение и науки в Польше до введения книгопечатания.

2. Разбор шести рассуждений Яна Викентия Бандтке по вопросам польского права.

3. Надгробная надпись Болеслава Великого в Познани.

4. Приобретения Болеслава Великого.

5. Винульские славяне по Баварскому Географу[145].

Может быть не лишняя и та заметка, а при ней и поправка, что в 1818 г. вышло более всего моих сочинений и притом самые обширные; помещенные под № 7 исследования заключают 591 страницу, 19 географических карт в пол-листа и одну маленькую[146]. С этим отделом в связи сочинение:

Открытия карфагенян и греков на Атлантическом океане.