Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров Страница 86

В конце разговора я спросил у Карзанова:

– А у вас награды за СВО?

– Нет… Три раза на первый заход подавали, но… А за второй заход: на момент ранения, по сведениям Министерства обороны, я находился еще в России…

Вот так…

Скольких героев обошли наградами, а они от этого не поникли головой, хотя горчинка и поселилась на душе.

Главное, они служили Родине.

А этого у них отнять никто не мог.

3 июня 2024 года

Летчик с позывным «Башкир»

Радость и горечь отца Героя России

Я помню, с какой радостью преподаватель 3-го факультета Краснодарского высшего военного авиационного училища летчиков Александр Иванович Аржаных (в главе «Майор Аржаных» он значится как Аржаных-старший. – Примеч. авт.) мне сообщил о присвоении его сыну, боевому летчику, звания Героя России и как потом меня бросило в жар его сообщение.

3 июня 2024 года Аржаных-старший мне прислал эсэмэску:

«Михаил Иванович, здравствуйте. 5‑го увольняюсь. Нет возможности быть, как бы соучастником в “развале” подготовки военлетов Б (боевой. – Примеч. авт.) и ША (штурмовой авиации. – Примеч. авт.) к БД (боевым действиям. – Примеч. авт.). Начальник 3‑го факультета г. Борисоглебск КВВАУЛ… создал мне условия работы, в основном моральные, после присвоения моему сыну Героя России, неприемлемые для выполнения своих обязанностей и передачи своего опыта и боевого опыта своего сына будущим военлетам. 5‑го увольняюсь. Морская пехота, специализация моего начальника сейчас. Предыдущая работа его преподаватель в КВВАУЛ г. Краснодар, по предмету “Огневой и строевой подготовки”. Ну как бы так…»

У меня перехватило дыхание: морской пехотинец.

То пехотинец всей авиацией командовал…

Снова перепадало моей армии.

Я лишь ответил первым попавшим на душу словом:

«Жуть».

Увольнялся опытнейший летчик, который военным делом жил и воспитал сотни летчиков, в числе их сына – Героя России.

Охватившее меня никудышное настроение подогревала и установившаяся прямо июльская жара.

По адвокатским делам мне предстояла командировка в Волгоград, и вот ранним утром 5 июня я запрыгнул в микроавтобус. Он резко стартанул в Воронеже и под палящим солнцем мчал по полям и лесам Черноземья, свернул около Борисоглебска на юг и, отмахав по словно выжженной приволжской степи шестьсот километров, «приземлился» на автовокзале в Волгограде.

Я раз за разом читал эсэмэску Аржаных и написал ему:

«А до морпеха кто был начальником факультета?»

Через пять минут получил ответ:

«День добрый. До него… был полковник… автомобилист…»

Мне стало еще тяжелее. Опять перехватило дыхание. И рвалось изнутри: да чему же морпех и автомобилист научат…

У меня кипело на душе. Вспотел, толком не зная от чего: от горьких известий или от жаркой погоды.

Переночевав в гостинице, весь день 6 июня мотался в Волгограде по делам. Проезжая Мамаев курган, заглядывался на исполинскую фигуру матери с поднятым мечом, наводившую на мысли о когда-то гремевшей здесь Сталинградской битве[56]. Тогда наши бойцы сковали на себе трехсоттысячную группировку немцев.

Под вечер у подножия другой исполинской статуи Ленину при впадении Волго-Донского канала в Волгу плюхался в реку, надеясь охладиться.

Рядом в затоне бултыхались дети, они резвились и на площадке перед памятником вождю в струях фонтана: бегали, прыгали, их возгласы разлетались далеко над Волгой.

А меня тяготило. Плавал, надеясь отвлечься, забыться, но это мало помогало. Несмотря на то что холодная вода обжигала, через минуту-другую меня снова разогревало извне солнце, а изнутри – мысли об отце Героя, которого «выпроводили».

После очередного заплыва получил от Александра Аржаных фотографию: на красочном бланке с золотистой надписью «Благодарность» прочитал:

«Уважаемая Елена Викторовна!

Выражаем Вам глубокую благодарность и искреннюю признательность за воспитание сына – патриота нашей Родины, мужественного защитника Отечества, который с честью и достоинством выполняет свой воинский долг, проявляя стойкость и героизм.

Вы воспитали настоящего мужчину, чем по праву можете гордиться.

Директор…»

У меня на душе немного отлегло:

– Директор школы поблагодарил учительницу-мать… Вот так должны чтить родных воинов.

Дальше снова обожгли слова под фотографией:

«… так отреагировали вообще не в военной организации…

Почувствуйте разницу, как говорится. Чудны дела…»

Контраст отношения директора в школе и начфака в училище поражал.

Представил, как тяжело отцу Героя России от такого отношения.

Летчик из звена Героя России

Следом читал:

«… Вот мой курсант, в звене моего сына, 3 июня совершил… После попадания птицы на высоте 50 метров и на скорости 850 км в час при атаке цели, вернулся на базу в составе пары и произвел посадку, управляя “грачом” левой рукой, которая менее пострадала. В правой перебиты сухожилия…»

Я понял: летел на Су-25.

Отец прислал фотографии разбитого стекла фонаря у самолета и летчика, присевшего на корточки, руки которого чернели от многочисленных ран.

Я позвонил Аржаных, и он рассказал, как птица 3–4 килограмма веса попала в стекло, пробила его. Объяснялось такое тем, что лобовое стекло в кабине толстое, бронированное, а боковое – тонкое. Пилот от удара, от осыпи стекла не растерялся, удержал самолет, сумел управлять им и вернулся на базу.

Проявил самообладание!

Аржаных:

– Позывной у летчика «Башкир».

Мне стало еще горше за отца Героя, у которого в звене летают асы, а самого отца Героя обходят стороной.

С запада потянулись облака. Где-то гремел гром и сверкали раскаты. Я еще несколько раз искупался, читал и перечитывал сообщения и направился на железнодорожный вокзал.

Из Волгограда ехал на поезде и, огибая Мамаев курган, не мог оторвать взгляда от вознесшейся над округой фигуры, чей меч устремился вертикально вверх, которая приближаясь, словно зависла над моим окном и, размахнув руками, взывала ко мне, к пассажирам, ко всем-всем на весь видимый простор, и мне казалось, ее возглас слышался далеко отсюда на Донбассе, на полях Северной Таврии, на Луганщине.

В кабине

Смотрел видеоролик, присланный Аржаных о летчике из звена его сына. Вот «Башкир» зашел к новобранцам. Его приветствовали: «Здравия желаем, товарищ старший лейтенант!» Встреча с бойцами проходила где-то в прифронтовой полосе рядом с аэродромом в редкие для летчика часы отдыха. Диктор сказала о готовности летчиков нанести удар по врагу в шквалистый ветер, ледяной дождь и туман. А «Башкир» рассказывал бойцам о перегрузках в самолете 6–7 единиц. Его спросили: «А как это понять?» Он ответил: «Вот ваш вес умножьте на 6 или на 7, это будет