Александра Потанина - Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь Страница 84

Арул и хурут приготовляются одинаково; свежую арцу варят со свежим молоком, когда масло сгустится, ее процеживают и, сдавливая в руках жомочками, раскладывают для просушки или нанизывают на нитку и подвешивают. Если ту же самую массу положат в холстину и спрессуют между досками, а затем нарежут квадратиками или в другую форму и подсушат, это будет хурут.

В продолжение лета часто для еды приготовляют тарык, совершенно соответствующий нашей простокваше по вкусу и приготовлению.

Из странствия по Урянхайской земле

Вступление. – Экспедиция 1879 г. – Состав ее. – Путь от озера Убса. – Гора Танну-Ола. – Обо-жертвенник. – Трудности горного перевала. – Падение верблюда в пропасть. – Встреча с туземцами, их оригинальный костюм. – Конокрады и остроумные конюхи, предупредившие кражу. – Караван урянхайцев. – Шаманский центр – Фиктивные жертвы шаманистов. – Шаманка – женщина-жрец. – Обряд шаманства. – Шаманка-девица. – Костюм шаманки. – Поэтическая остановка и живописные местности. – Русская заимка. – Отдых.

Наш очерк представляет попытку познакомить читателя с новой страной. Случается обыкновенно так, что, благодаря заманчивым описаниям и интересным путешествиям, нам делаются близкими и знакомыми разные дикие уголки Африки, Америки или Индии и остаются почти совсем неизвестными страны, лежащие на окраинах нашей России и возле нее. Страна Урянхайская именно тем и замечательна, что составляет нашу границу на расстоянии почти тысячи верст, и между тем редкий из русских читателей знает ее хотя бы только по имени. Страна эта занимает южный склон гор Саянских, окаймляющих с юга сибирские губернии Иркутскую и Енисейскую.

Мы в наших путешествиях два раза посетили Урянхайскую землю. В 1876 г. мы подходили к ее восточной оконечности, к озеру Косогол. В 1879 г. экспедиция, посланная для исследования Северо-Западной Монголии, состояла из моего мужа, Григория Николаевича Потанина, г. Адрианова, студента, присоединившегося к экспедиции в качестве естествоиспытателя, меня и одного прикомандированного к нам переводчика. К концу лета к экспедиции присоединился топографский офицер Орлов со своим помощником и двумя казаками, знающими монгольский язык. Осенью экспедиция находилась в Северной Монголии, на озере Убса. Отсюда должно было начаться наше возвращение в Россию, но по дороге мы должны были исследовать страну урянхов.

Предлагаемый очерк имеет в виду познакомить читателей с тою частью страны, которую мы видели, и с теми трудностями, какие испытывают люди, в первый раз проходящие по малоисследованному краю. Западная часть страны и северо-восточный ее угол остались нам совершенно неизвестны.

От озера Убса мы начали подниматься в горы и в первый день поднялись лишь на карниз главного хребта. Этот карниз представляет ровную поверхность, поросшую степной растительностью и кипцами, по ней извивалась река, окаймленная деревьями. Величественная Танну-Ола смотрелась отсюда еще неприступнее; горы, казалось, стояли сплошной стеной, вершины были покрыты пятнами снега и по утрам дымились туманами. Бока гор были покрыты лиственным лесом. Монгольские солдаты с пикета пугали нас трудностями здешнего перевала и предлагали нам идти вдоль по этому карнизу Танну-Олы, с тем чтобы перейти на северную ее сторону более удобным восточным перевалом; но тогда значительная часть урянхайской страны осталась бы нам неизвестной, и мы предпочли перевал Торхоликский. Громадная стена Танну-Олы как будто манила скорее взглянуть на то, что скрывается за ней. 17 сентября мы поднялись на перевал.

Несмотря на кажущуюся неприступность, подъем был довольно удобный. На перевале уже не встречалось деревьев; это была довольно большая болотистая площадка, посредине которой возвышалось обычное в Монголии на перевалах обо, т. е. груда камней и хворосту со вставленными в кучу палками, с навешанными жертвами духу горы. Здесь были и грубые изображения на коленкоре буддийских божеств, и такие же тибетские и монгольские молитвы, тут же были простые ленточки из цветного коленкора или даже пучки лошадиных и верблюжьих волос – жертва, самая употребительная у путешественников, так как материал всегда под руками. Перевал этот носит название у монголов Баин-Танну; хребет над перевалом возвышается еще футов на триста.

Взоры всех устремились с перевала на север; но нам, кроме бесчисленных горных вершин, густо поросших лесом, ничего не было видно. Нам предстоял чрезвычайно крутой и лесистый спуск. Глинистая тропинка чуть заметно извивалась по обрыву. Все спешились, лошадей перевязали по две и по три и отдали людям. Рабочие взяли верблюдов за повода, стараясь, чтобы на каждого рабочего пришлось не больше двух. Только что выпавший снег сделал глину на спуске скользкой, и верблюды боялись идти. Не прошли мы и полуверсты, как один верблюд полетел с тропинки вниз; к счастью, деревья задержали его и не дали свалиться на дно оврага. Развьючка и переноска вьюка на руках заняли довольно много времени, между тем обвал, произведенный падением верблюда, сделал тропинку в этом месте почти непроходимой и для всех остальных животных, особенно для верблюдов; с лошадьми можно было забраться выше и обойти лесом. Чтобы предупредить падение верблюдов, их поддерживали накинутой с этого бока веревкой. Дальше по дороге также встречались задержки от большой крутизны; местами приходилось срубать деревья, чтобы верблюды с вьюками могли пройти. Через этот перевал обыкновенно переходят на быках или лошадях.

Мы, гнавшие лошадей, опередили караван и, спустившись с первого уступа гор, сели отдохнуть под высокими кедрами, которые растут в изобилии на северной стороне Танну-Олы. Вскоре, один за другим, к нам присоединились проводники верблюдов. Дойдя до речки, мы заночевали, и весь следующий день шли по узкому ущелью, бока которого густо поросли лесом хвойных деревьев, кедра, лиственницы и ели; по берегам реки росли рябины, черемухи и осины, с удовольствием встретили мы эти русские деревья, не виденные нами в Монголии.

Несмотря на то что мы продвигались на север, становилось все теплее и теплее, высокие лесные травы изредка встречались еще в цвету, тогда как в долине Убса все было уже давно желто. Только что мы стали лагерем, как к нам подошли два молодые урянхайца; по их словам, они направлялись в Монголию, но ничто в их костюме не обнаруживало дальних путешественников. Несмотря на осеннее время, на них были короткие замшевые куртки и такие же, до крайности короткие кожаные панталоны, похожие скорее на трубы, едва скрепленные вверху и не достающие далеко до колен; живот тоже до половины оставался открыт, штаны были подвешены к поясу на ремнях; к поясу же на ремнях прикреплялись и сапоги, сделанные из кожи ног горного козла; они были выше колен и под коленками подвязывались ремешками. Молодые люди, несмотря на голые грудь и живот, казалось, не зябли. Один из них, разговаривая с нами на берегу речки, снял с себя сапоги и стал бродить по воде, брызгая и проламывая в мелких местах лед своими босыми ногами, забавляясь, как ребенок.