Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов Страница 74

В начале января 1787 года Екатерина выехала из Петербурга; ее сопровождала большая свита, в 14 каретах и более чем в 120 санях; на каждой почтовой станций ожидало 560 лошадей. Ночью огромные костры зажигались близ дороги на каждой сотне шагов; в городах и деревнях толпились жители, встречали Государыню власти, раздавался колокольный звон, пальба из пушек. Останавливаясь в разных городах на короткое время, Екатерина прожила в Киеве без малого 3 месяца, но и в тот долгий срок Потемкин постарался сделать для нее незаметным: блистательные праздники шли непрерывно. Весною Государыня выехала дальше, но уже водою, на большой, роскошно убранной галере. Ее сопровождали с лишком 80 судов; на каждой галере был свой хор музыки; каждое лицо из свиты имело в своем распоряжении две комнаты, снабженные всевозможным комфортом. Государыня побывала в Кременчуге, новопостроенном Херсоне с адмиралтейством и кораблями; оттуда через Перекоп проехала в Бахчисарай, в Севастополь с флотом из 15 кораблей, в Симферополь, в Кафу и затем через Полтаву и Москву возвратилась в Петербург.

Путешествие Екатерины было как бы триумфальным шествием. В пограничный город Канев выехал к ней на поклон Польский король; дальше она встретилась с императором Священной Римской империи, который и сопровождал ее в Крым; целая толпа знатных или известных иностранцев собралась в Киеве, представиться Русской Императрице. При всякой остановке Екатерина видела войска и местами производила им смотры; всюду толпился народ в праздничных платьях, жаждавший видеть свою Государыню и падкий до всякого рода зрелищ, в которых тут не было недостатка. Потемкин превзошел себя; одаренный богатым воображением и близко знавший Екатерину с её сильными и слабыми сторонами, он прибегнул к декоративному искусству en grаnd и весь путь Государыни превратил в полуволшебную панораму. Появились несуществовавшие дотоле дома, дачи и деревни; триумфальные арки и цветочные гирлянды украшали и маскировали все что можно из неприглядного, скучного, бедного; согнаны огромные стада для оживления пейзажа; в лодках сновал по реке народ. певший песни; как бы по щучьему велению возникли дворцы, раскинулись сады; по ночам горели временами роскошнейшие иллюминации и на темном небесном своде вырисовывались прихотливые узоры громадных фейерверков, кончавшихся снопами из 100000 ракет. Ничего не было упущено, чтобы пленить взор и воображение, чтобы показать дело с праздничной его стороны, и Потемкин достиг цели. Екатерина была в полном удовольствии, тем более, что сделанное на нее впечатление не могли отчасти не разделить и многочисленные иностранные гости.

Во время путешествия Екатерины, Суворов не один раз имел случай находиться в свите Государыни или быть действующим лицом. Выехав из Петербурга вскоре по назначении в Кременчуг, он нашел тут себе много дела по обмундированию и снаряжению войск и по их обучению. Первое было налажено Потемкиным, но далеко еще не кончено; последнее, также подготовленное, требовало руки мастера. Было предположено показать Государыне Кременчугскую дивизию в полном блеске; по программе Потемкина это долженствовало служить одним из крупных способов для упрочения благосклонности к нему Екатерины. Нужно было поручить дело умелому человеку, и Потемкин выбрал Суворова. Из этого назначения видно, что вопрос заключался не в одной внешней картинности и эффектности. Екатерина была царствующей Государыней, на своем веку видала войск много, глаз её в известной степени был наметан, и понятия её о военном образовании не были дамскими. Кроме того, ее сопровождала огромная свита Русских и иностранцев, между которыми находились настоящие военные люди. Эффект требовался, но такой, который говорил бы за действительное, а не за кажущееся достоинство войск. Иначе Потемкин выбрал бы кого другого, а не Суворова, который с самого начала своего поприща не поступался боевыми условиями условиям парадным. Выбор Потемкина доказывает также, что Суворовская система обучения была уже достаточно известна в ту пору, и что по внешности по крайней мере, Потемкин ее одобрял, как отвечающую его собственным понятиям.

Итак Суворов принялся за обучение дивизии. Он обучал ее не для кременчугского смотра, а для показания на кременчугском смотре войск, обученных для войны. Мы ничего не знаем о ходе его кременчугских занятий, но довольно того, что несколько известны его занятия прежние и позднейшие. Несложность программы, количественная ограниченность требований, точность и быстрота исполнения, наступательный характер эволюций, энергические атаки, — вот чему обучал Суворов свою дивизию в Кременчуге и обучил в какие-нибудь два месяца.

Потемкин поехал на встречу Екатерине в Киев; Суворов се ним, где оставался довольно долгое время и вернулся в Кременчуг лишь перед выездом Государыни из Киева. В Кременчуге был построен для нее Потемкиным дворец и разведен сад; императорская флотилия прибыла туда 30 апреля. Когда Екатерина отдохнула, Потемкин предложил ей посмотреть войска. Вероятно это было обыкновенное строевое ученье на Суворовской ноге, с которым ознакомимся подробнее впоследствии. Так надо полагать по впечатлению, которое произвел смотр на зрителей. Привычные люди были поражены щегольским снаряжением солдат, их видом и особенно небывалою точностью и живостью движений и действий. Без преувеличения, зрители были озадачены, не исключая самой Императрицы, как свидетельствуют некоторые писатели, упоминающие про кременчугский смотр. Один из иностранцев говорит прямо, что на своем веку не видал лучших войск. Эффект получился полный, тем более полный, что он был не целью, а свойством произведенного ученья.

Конечно похвалы, комплименты и разные знаки удовольствия или удивления отовсюду посыпались прежде всего на Потемкина, но и Суворов не остался в стороне. Он был уже человеком известным, а в эту пору, благодаря присутствию двора и съезду иностранцев, стал известен лично многим, доселе его не знавшим или не видавшим. Надо однако сказать правду, что обращал он на себя внимание не только своею зарождавшеюся военною репутацией, но и личными особенностями, между которыми самое видное место занимали странности и причуды. На него уже начинали смотреть с любопытством, как на какую-то загадку, и поведением своим он поддерживал этот взгляд. Находясь с Потемкиным в Киеве, он случайно встретился с французским полковником Александром Ламетом, будущим деятелем революции. Видя незнакомое лицо иностранца, Суворов подошел к нему и спросил отрывисто: «откуда вы родом?» — Француз, отвечал Ламет, несколько изумленный и неожиданностью, и тоном вопроса, «Ваше звание?» продолжал Суворов. — Военный, — отвечал Ламет. — «Чин?» — Полковник. — «Имя?» — Александр Ламет. — «Хорошо!» сказал Суворов, кивнул головой и повернулся, чтобы идти. Ламета покоробило от такой бесцеремонности; он заступил Суворову дорогу и, глядя на него в упор, стал задавать в свою очередь таким же тоном вопросы. «Вы откуда родом?» — Русский, отвечал нисколько не сконфуженный Суворов. — «Ваше звание?» — Военный. — «Чин?» — Генерал. — «Имя?» — Суворов. — «Хорошо!» — заключил Ламет. Оба расхохотались и расстались приятельски.