Забудь меня. Китайская версия «Списка Шиндлера» - Сю Фэнг Страница 48

Конверт он распечатал с трудом. Письмо было длинным, на нескольких страницах, написанное аккуратным почерком. Он читал медленно, временами прерываясь, чтобы перевести дух.

– Обычные фантазии, – пробормотал он, прикрыв глаза.

Он выглядел человеком, слишком долго просидевшим в темноте. Когда внезапно включается свет, такому человеку больно открыть глаза.

– Она очень искренняя. Похожа на вас – тоже прошла через испытания жизнью и смертью.

Цянь Сюлин тактично намекнула генералу:

– Будет очень хорошо, если вас поддержит кто-то еще, правда ведь?

– Я и без того многим обязан женщинам в своей жизни. Я и подумать не могу о том, чтобы причинить боль еще одной, находясь практически на смертном одре.

Голос его уже не звучал так слабо, и дышал он глубже и сильнее. Лицо генерала оставалось бледным и мрачным, но в глазах уже загорелся свет. Цянь Сюлин обдумала его слова и поняла их совсем наоборот. Да, в стоячую воду нет смысла бросать камни – волн не получится. Зато океан способен порождать настоящие валы, когда на нем поднимается шторм.

Ясно было, что генерал Фалькенхаузен постепенно возвращается к жизни.

Он по-прежнему всхлипывал, но это не имело значения. Медленно он взял себя в руки. Хотя он не хотел больше ничего слышать об этой чепухе, Цянь Сюлин не стала обижаться. Она напомнила ему, что эта женщина все время думает о нем и ходит у стен тюрьмы, что она не просто одна из тех, кого он спас, но еще и серьезный свидетель его защиты. Она готова на все, чтобы донести до мира правду о нем, о его антивоенной деятельности и о заслугах перед народом Бельгии.

Цянь Сюлин по-новому теперь смотрела на появление Сисеры Уинтер – мало кому из женщин удавалось встретить кого-то, способного по-настоящему тронуть их за душу. Сисера Уинтер сама вернулась к жизни, вырвалась из лап смерти навстречу новому счастью. Душа, казавшаяся ей мертвой, ожила и хотела оживить другую душу, стоявшую на смертном пороге. Что это, если не взаимное спасение?

Фалькенхаузен медленно выдохнул, выпуская наружу годы разочарований и переживаний, теснивших ему грудь, поглощавших жизненные силы и превращавших его в ходячего мертвеца. Он испытывал прилив новой энергии. Эта энергия наполняла тесную тюремную камеру, скапливаясь над головой, словно облако.

Тело его расслабилось.

– Простите, можете мне помочь открыть окно?

К сожалению, крошечное окошко в стене камеры находилось слишком высоко, чтобы Цянь Сюлин с ее миниатюрностью могла до него дотянуться. Возможно, его вообще не полагалось открывать, и потому окошко расположили на такой высоте.

– Хм… до сегодняшнего дня я и не замечал, что в камере есть окно! – сказал генерал, немного смущенный.

Когда она собралась уходить, он еще раз напомнил:

– Прошу, больше не заговаривайте со мной об этой женщине, ладно?

Цянь Сюлин поняла, что Фалькенхаузен пытается сказать: когда его первая жена умерла, он похоронил свои чувства вместе с ней.

Тем не менее их встреча оставила у Цянь Сюлин ощущение подлинного удовлетворения.

Когда они снова встретились с Сисерой Уинтер, Цянь Сюлин торжественно пересказала ей прошедшее свидание. Она не хотела преувеличивать «успех», достигнутый ею, но тем не менее дала Сисере некоторую надежду. К счастью, Сисера была не из тех, кто легко сдается. Она знала, что встретится с трудностями, и умела хранить достоинство. В конце концов, речь ведь шла о Фалькенхаузене – настоящем, честном человеке. У Сисеры было время и, главное, было терпение. С того момента, как она вошла в дом Цянь Сюлин, она не видела для себя другого пути.

Следующей ключевой фразой стало: «Судебное заседание начинается».

С сентября 1950 по январь 1951 года, в течение четырех месяцев, Верховный суд страны провел 56 таких заседаний по делу Фалькенхаузена.

Противоречия раздирали бельгийскую нацию. Большинство голосов в пользу казни Фалькенхаузена звучало столь громко и убедительно, что все остальные тонули на их фоне.

С другой стороны, голос в защиту Фалькенхаузена был негромким. Если не склониться к нему ухом, его сложно было уловить. Его не хватало, чтобы убедить аудиторию. Однако, когда маленькая азиатка начинала говорить, весь зал замирал в молчании.

Королевская чета, премьер-министр, советники сверху и обычные жители Брюсселя снизу – все знали, что эта китаянка получила звание национальной героини и медаль Почета. Они закипали от гнева, когда видели, сколько усилий она прикладывает для оправдания немецкого военного преступника.

А больше всего раздражало то, что ситуация была непонятная. Шум поднимала только одна сторона. И ее представители, щелкая зубами, в своей ненависти к общему врагу требовали отмщения. Герои, жертвы и члены их семей, букмекеры, политики, спекулянты, прислужники бывшего марионеточного режима стремились воспользоваться возможностью и обелить свои имена. Если Фалькенхаузена не казнят, не обратится ли гнев и жажда мести против них?

В целом население некогда вассального государства нацистов предпочитало думать, что у него еще есть порох в пороховницах и что теперь они встанут во весь рост и поднимут страну из руин. Им требовалась гильотина, чтобы принести искупительную жертву и утвердиться в своем достоинстве, мужестве и альтруизме.

Однако нельзя же было использовать эту гильотину, чтобы отрубить голову человеку, который вырывал заложников из лап смерти, иначе его казнь ляжет новым позором на бельгийскую нацию.

Цянь Сюлин подхватила эту мысль и использовала ее в защите Фалькенхаузена. Доктор Грегори считал ее подход слишком экстремистским. Ей следовало немного приглушить риторику. Однако Цянь Сюлин настаивала на своей точке зрения. В голове у нее словно звучал колокол. И это был не сигнал тревоги, а похоронный звон по несчастному, с которым обошлись несправедливо.

Избранная Цянь Сюлин линия защиты отнюдь не являлась просто выражением ее личного мнения. По каждому пункту она приводила доказательства. Сюлин специально поехала в Экоссинн и отыскала там всех до одного заложников, спасенных Фалькенхаузеном. По ее просьбе они подписали общую петицию. Она также съездила в Эрбемон, где семья Роджера торжественно добавила и свои подписи в защиту Фалькенхаузена. Имелись и другие выжившие, чьих имен она не помнила, – они сами приходили к ней и говорили, что готовы свидетельствовать на суде. «Если хорошего человека, который нас спас, несправедливо отправят на смерть, это будет позор для всей Бельгии и для нас лично!»

День финального заседания стремительно приближался. Цянь Сюлин и Сисера Уинтер получили разрешение вдвоем посетить тюрьму. Сюлин видела, что Сисера нервничает, словно юная девушка, которая раньше никогда не влюблялась, идущая на первое свидание. Она неуверенно брела следом за Цянь Сюлин. У них проверили документы, обыскали, а затем передали надзирателям, что к заключенному