Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров Страница 44

Но походы все-таки были потом, а непосредственно во время Собора едва не самый сильный резонанс вызвало выступление императрицы Евпраксии. Она потребовала осудить ее мужа за чинимые ей обиды. В то время позор за обнародование подробностей сексуального насилия ложился не только на насильника, но и на его жертву. На Евпраксию должны были наложить предусмотренную в таких случаях епитимию.

Как отмечают историки, публичное выступление жены против мужа — равнозначно гражданскому самоубийству, так что, чтобы подняться над этими предрассудками, нужно обладать незаурядным мужеством. После подробных рассказов о сексуальных извращениях мужа Евпраксию освободили от всякого наказания, ибо «к греху, в котором она покаялась добровольно и публично, ее принуждали тяжелейшим насилием».

Разоблачения Евпраксии оказались сокрушительным ударом по престижу императора Генриха IV, которым воспользовались для своего возвышения Конрад и маркграфиня тосканская Матильда — давний недоброжелатель германского императора.

Как отмечает историк Хартмут Рюсс, выступление Евпраксии, ускользнувшей из супружеского плена, на Соборах в Констанце и Пьяченце стало самым ярким следом ее в европейской истории борьбы между папами и императорами.

В марте 1095 года собор в Пьяченце отлучил императора Генриха IV от Церкви (причем уже повторно!) «за недопустимые, безбожные и вовеки неслыханные дела, совершенные над собственной супругой». Отлучение Генриха IV от Церкви автоматически положило конец официальному супружеству этой пары.

Поступок Евпраксии, решившейся вынести подробности семейной жизни на всеобщее обсуждение, вызвал огромный международный резонанс. Как ни странно, русское духовенство, вместо того чтобы выразить сочувствие соплеменнице, резко осудило ее. В русских былинах и легендах к имени Евпраксии, или в простонародии Апраксы, прочно прикрепился неприличный эпитет «волочайка» (потаскуха).

Как отмечал исследователь Розанов, в некоторых русских былинах — «Алеша-Попович и Тугарин» и «Сорок калик со каликою» — фигурировал неприличный персонаж — чужеземка Апракса-королевишна. Ее историческим прототипом, по всей видимости, как раз и стала Евпраксия Всеволодовна…

После всех этих событий Евпраксия уже не вернулась к дворцовой жизни. Почти два года она прожила в Италии, потом перебралась в Венгрию к тетке, Анастасии Ярославне, а от нее — домой, в Киев, где поселилась в доме матери. Там она получила известие о том, что ее мучитель, Генрих IV, ушел в мир иной. Это дало ей моральное основание постричься в монахини.

Как отмечают историки, в монастыре она попыталась укрыться от молвы и пересудов, однако осуждение и неприязнь окончательно сломили Евпраксию физически и духовно. Не прожив в монастыре и трех лет, она умерла. Всего-то на 38-м году жизни!..

Случилось это в 1109 году. Тело ее погребли в Киевском Печерском монастыре, возведя позже над ее могилой часовню. «Повесть временных лет» сообщала: «Преставилась Евпраксия, дочь Всеволода, месяца июля в 10-й день, и положена в Печерском монастыре у дверей, которые к югу. И сделали над ней божницу, там, где лежит тело ее».

«Долгие годы молились за нее печорские иноки, — говорится в исторической повести Галины Грушиной “Апракса-королевична”. — Потом забросили. Потом обитель злые татары пограбили. Потом божница развалилась, камень надмогильный мхом зарос, в землю ушел. Но слава, горькая слава Апраксы-королевичны не померкла в веках. Пели по Руси об изменнице и прелюбодейке, о бойкой бесстыднице… Горше ты горького, слава напрасная!». А писатель Святослав Воеводин так и назвал свое художественное произведение, посвященное Евпраксии, — «Святая грешница».

Почетное заточение датского королевича

Как упоминалось выше, для датского принца Вальдемара приезд в Россию окончился драмой. Ему обещали в жены дочь Михаила Федоровича — царевну Ирину. И для нее эта история была весьма трагична. Напомним: принц так и не смог жениться на царевне, после чего отправился на войну и погиб, а Ирина так и не вышла замуж…

На Руси «межгосударственные» браки представителей правящей династии практиковались давно. Еще в XI столетии Ярослав Мудрый выдал своих дочерей за польского, норвежского и французского королей. В 1602 году принц Иоганн Датский, брат Кристиана IV, приехал в Москву для женитьбы на царевне Ксении Годуновой, любимой дочери царя Бориса Годунова, причем королевич согласился на то, чтобы стать русским удельным князем. Однако накануне свадьбы принц Иоганн, который произвел прекрасное впечатление на Годуновых и их окружение, скоропостижно скончался.

Когда Ирине исполнилось 13 лет, отец начал присматривать ей подходящего жениха. Вначале направили послов в Швецию, но там их поджидала неудача. Тогда и появилась кандидатура датского принца Вальдемара — сына короля Кристиана IV. Вальдемар был гораздо старше Ирины, но это было совершенно нормальным, брак ведь политический: перспектива союза Московского царства и Датского королевства отвечала интересам и выгодам этих государств.

Царь Михаил Федорович повелел дипломату Ивану Фомину, отправленному в Данию, тайно собрать сведения о королевской семье, в том числе заказать портреты ее представителей. Вернувшись в Москву, Фомин представил портреты, а также сообщил, что принц «волосом рус, ростом не мал, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий язык, искусен в военном деле».

Летом 1641 года в Москву прибыло датское посольство, в составе которого был и предполагаемый жених. Однако переговоры с Российским царским домом окончились неудачей, поскольку Вальдемар требовал, чтобы во всех документах имя датского короля указывалось впереди царского имени, на что не получил согласия.

Уже тогда во время переговоров появился вопрос, который затем завел всю историю в тупик. Царь Михаил Федорович настаивал, чтобы датский королевич отказался от лютеранской веры и перешел в православную. Как указывалось в одном из документов, «и ему б с нею, государынею, быти одное веры…».

Чтобы как-то разрешить ситуацию, Михаил Федорович отправил в Данию на переговоры жившего в Москве датского резидента Петра Марселиса. Ему, наконец, удалось навести мосты. Марселис от имени царя обещал королевичу в качестве приданого невесты Суздаль, Ростов и другие города, а также обещал предоставить ему и всем приехавшим с ним людям свободу вероисповедания. Марселис расхваливал Московию, уверял, что там отличный порядок, и в доказательство, что там можно жить, приводил в пример самого себя.

Королевич не горел желанием ехать в далекую Россию, но подчинился желанию отца. Тем более, что Марселис ручался, что принцу будет хорошо.

Датские послы предложили подписать брачный договор следующего содержания. Один из его пунктов гласил: «Его Графской Милости и людям его из-за Вероисповедания не будет никакого принуждения; о месте же, где бы можно было построить кирку, надобно будет потолковать с Послами Короля, которые приедут в Москву с Графом. Все лица, высшего и низшего,