Забудь меня. Китайская версия «Списка Шиндлера» - Сю Фэнг Страница 41

Этот небольшой отрывок проникнут глубокими эмоциями. К сожалению, более 70 лет текст речи скрывали от публики. Хотя бельгийское правительство провозгласило Цянь Сюлин «национальным героем», она продолжала считать себя китаянкой. Бельгия, которой она восхищалась, оставалась для нее «вторым домом».

Много лет спустя Морис стал мэром Экоссинна. За его почти двадцатилетний срок на этом посту «улица Цянь Сюлин» расширилась и удлинилась по меньшей мере втрое. Он был еще и выдающимся рассказчиком. В нужный момент он извлекал из кармана памятную фотографию военной эпохи; история, которую он рассказывал, постепенно становилась все длиннее и длиннее. Фотография со знаменитыми 96 заложниками заставляла всех, кто ее видел, испытывать сожалению, что мадам Цянь Сюлин там нет. Ведь без нее этих людей не было бы в живых.

Служба на посту мэра принесла Морису немало разочарований. Например, ему не удалось выкупить тот дом, где нашли рацию, отчего и произошел захват заложников – он хотел превратить его в мемориальный зал. Звучит невероятно, но мы, обойдя множество памятных мест в Экоссинне, так и не попали туда.

Мы прошли по улице Цянь Сюлин трижды. Она не была особенно удаленной, но и, вопреки утверждениям китайской прессы, располагалась отнюдь не в центре Экоссинна. Нет, улица проходила не в пригороде, но не будь там таблички с названием, мы ни за что не отличили бы ее от остальных улочек в округе. Она не длинная – не более двух километров. По обеим ее сторонам стоят частные домики. Они достаточно удалены друг от друга. Можно сказать, что это тихое место – по крайней мере, там нет оживленного дорожного движения. Нет и никаких знаменитых деревьев, посаженных вдоль нее. Никто специально за ней не ухаживает, если не брать в расчет обычный ремонт по городским стандартам. В этой улице нет ничего примечательного – хотя, возможно, это лишь мое предвзятое суждение, основанное на нашей, китайской, системе ценностей.

Проходя по улице Цянь Сюлин, я испытывал настоящий шквал эмоций. Если считается, что Запад против культа личности, при котором люди превращаются в объект поклонения, то почему же во всех городах, на площадях и в парках стоит столько памятников историческим персонажам, на которые приходится смотреть, задрав голову? Невероятно, что подвиг Цянь Сюлин отошел на задний план европейской истории. Будь она бельгийкой, память о ней поддерживали бы куда активнее. Я до сих пор не могу избавиться от ощущения несправедливости в ее отношении.

Мистер Реймонд был все время занят. Помимо того, что он является похоронным агентом в маленьком городке, он также играет и выдающуюся общественную роль. Поскольку он не мог отвлекаться, то познакомил нас с местным краеведом, преподавательницей латыни по имени Мавурни и ее мужем-тайцем, Сю Джареном, которые и сопровождали нас по Экоссинну.

Осенним вечером, когда солнце заливало пустые улицы городка, Мавурни с мужем провели нас по нескольким скромным маленьким улочкам к той самой, о которой столько говорили Морис и Реймонд: улице заложников. Она была самая обычная. Неширокая. Не будь там на углу таблички на французском языке, я вряд ли увидел бы в ней что-то примечательное. Тем не менее, ее история связана с 96 заложниками.

Первым вопросом, который я задал, было: «Неужели правительство действительно никак не может выкупить дом?»

Мавурни посвятила нас в некоторые детали. На церемонии в тот год, когда мэрия Экоссинна присвоила улице имя Цянь Сюлин, мэр подарил Сюлин памятный подарок: древнюю китайскую бронзовую курильницу эпох Северной и Южной Династий. Ее украшала тонкая гравировка, очень изысканная и красивая. Поговаривали, что мэр заплатил за подарок из собственного кармана. Ходили также слухи, что другой богатый горожанин, тронутый поступком Цянь Сюлин, купил эту старинную курильницу, а потом передал ее городскому правлению для подарка. Как бы то ни было, мэрия не платила за покупку. Она не учитывалась в городском бюджете, и за нее нельзя было получить компенсацию.

Мавурни объяснила, что в Бельгии правительство не обладает неограниченной властью. Оно – лишь инструмент, исполняющий волю налогоплательщиков. Это налогоплательщики дают своему руководству работу. У правительства нет права идти против них и расходовать их деньги без согласования – в том числе на покупку дома. Честно говоря, у правительства и не было таких средств, а если бы и были, владелец не желал продавать дом. Более того, даже если бы владелец согласился на продажу, в бюджете не было статьи «покупка дома для преобразования в мемориальный зал». За местным правительством – мэрией – внимательно надзирают национальный парламент и собственные избиратели. Правительство собиралось повесить на дом мемориальную табличку, где говорилось бы, что там произошло. Однако наследники владельцев сочли, что это причинит им неудобства, и не дали своего согласия. В результате правительство повесило табличку на улице, неподалеку от того дома.

Второй вопрос, прозвучавший из моих уст, был: сколько всего человек спасла Цянь Сюлин?

Последовал четкий и определенный ответ: цифры высечены на мемориальной доске из черного гранита при входе в городской музей Экоссинна. Там всего две строчки:

300 (общее количество смертей в Экоссинне во время Второй мировой войны);

110 (общее количество заложников, жизни которых спасла Цянь Сюлин).

Никаких объяснений, только цифры.

Мавурни сказала, что в глазах местных жителей голые цифры производят большее впечатление. Когда история рассказывается в цифрах, у людей не создается ощущения, что их пытаются в чем-то убедить или предложить собственное толкование.

Я ответил Мавурни, что в литературе все наоборот. Она вся посвящена душевным движениям и тонкостям, стоящим за цифрами, – она отражает эстетические переживания, связанные с фактическим материалом.

Мавурни принужденно улыбнулась. Она считала, что даже в документальной литературе всегда есть привкус выдумки, потому что писатель делает упор на некоторые факты в ущерб остальным.

Мавурни пыталась доказать свою точку зрения, водя нас по музею Экоссинна. Естественно, музей находился в процессе переезда, и его экспонаты были разбросаны в беспорядке. Научный сотрудник, крупный мужчина лет семидесяти по имени Рюэль, рад был слышать, что двое китайцев из родного города мадам Цянь приехали, чтобы побольше узнать о ней. Он сделал для нас исключение, позволив распаковать несколько запечатанных коробок. В одной из них лежал экземпляр бельгийской газеты «Саутерн Дейли» от 1945 года, так называемая «Ретроспектива». Все ее материалы были посвящены спасению 96 заложников, а одна статья – непосредственно Цянь Сюлин:

Со стороны она казалась обычной женщиной. Миниатюрная, как все азиатки, она и одевалась