Из Кисловодска в Кисловодск. 1918–1919 - Всеволод Евгеньевич Милоданович Страница 4

– Я считаю, – пояснил я, – что такое приказание будет исполнено подавляющим большинством. Помешать собранию никто не может, так как большевиков тут нет. А для того чтобы не вмешались иногородние, промежуток между изданием приказа и собранием должен быть достаточно коротким. Когда офицеры соберутся, из них тут же будет составлена воинская часть, вооруженная пока хотя бы только шашками и револьверами, и, в качестве первой меры, необходимо сейчас же арестовать большевицкий Совет в Пятигорске и разоружить тамошний запасной полк, чтобы избавиться от «товарищей» и получить оружие. Никаких затруднений, по-моему, это не представит.

Во втором этапе необходимо будет произвести призыв офицеров в остальных курортах, создать дальнейшие части, призвать местное население, организовать управление краем, пока – в границах Минеральных Вод… Но не буду забегать вперед. Тут будут резать, и – очень скоро, а потому в первую очередь надо спасать собственную шкуру и не дать себя перестрелять поодиночке. Кисловодск особенно удобен для формирования, так как здесь нет никакой оппозиции. Всю акцию можно произвести совершенно открыто, нужна только быстрота!

– Ты смотришь на положение очень пессимистически, – ответил мой отец. – Такое положение, как сейчас, конечно, не может продолжаться долго. Но нам нужно только подождать некоторое время. Временное правительство пало, падут и большевики!

– Временное правительство пало, потому что его сбросили большевики, – возразил я, – но кто сбросит большевиков?

– Кто-нибудь да найдется, – сказал отец.

– Откуда возьмется этот таинственный «кто-то», кто будет так силен, что сбросит большевиков? – Опять возразил я. – Такой силы нет, и она должна быть создана нами. Кто бы другой мог их повалить?

Дня два-три спустя отец сказал мне:

– Я говорил с Рузским на твою тему…

– И что же? – спросил я. Отец улыбнулся:

– Рузский ответил мне – привожу его слова дословно: «Если Ваш сын такой умный, то пусть и возьмется за это дело сам!»

– Это же совершенно невозможно! – воскликнул я. – И неостроумно – капитан не имеет никакого права объявить о своем «вступлении в командование»! Кроме того, кто бы его послушался? Этого не можешь сделать даже ты, но только старший в чине. Таковым здесь является генерал Рузский! Кроме того, он известен всем! А если он стар и немощен, то на первом же собрании он может объявить, что назначает «командующим армией», например, генерала Радко-Дмитриева, или вообще любого генерала по своему выбору, который и будет фактически командовать. Но первый шаг должен сделать Рузский и никто другой!

Я мог бы только «пригласить» офицеров на собрание. Но кто бы туда пришел: 2 капитана и 10 поручиков и, может быть, еще кто-нибудь высший – из любопытства. И в конце концов гора бы родила мышь! Что можно сделать с 10 поручиками? А большевики получили бы предупреждение, и потом вообще на все было бы поздно!

Я прекратил разговор на эту тему, а потом сообщил отцу, что возвращаюсь на фронт в свою 32-ю артиллерийскую бригаду.

– Там, по крайней мере, – сказал я, – никто не поставит меня к стенке, а если возникнут какие-либо осложнения извне, то на фронте, как на границе: всегда будет возможность перебежать к австрийцам. Ждать здесь пассивно, пока за мной не придут, я не желаю!

– Подожди. – сказал отец. – Генералы (забыл фамилии этих двух генералов) и подполковник 18-й артиллерийской бригады Яскульский поедут на днях в Ростов к Алексееву и Корнилову, которые, по слухам, что-то формируют. Посмотрим, какие новости они привезут.

Я подождал, пока отец не сообщил мне, что эта группа вернулась ни с чем! Она была принята и Алексеевым, и Корниловым, которые заверили, что никакой армии они не формируют и что газетные сообщения не отвечают действительности.

Тогда я окончательно решил уехать, но – не мог! Ростов был взят большевиками, к счастью, всего лишь на 2–3 дня, казаки быстро освободили город. Я этим воспользовался и проскользнул достаточно гладко и в итоге благополучно прибыл в свою бригаду. Это было 21 декабря 1917 года.

Судьба Рузского, Радко-Дмитриева и 126 других генералов и прочих офицеров и высших сановников общеизвестна. Им недолго пришлось играть в винт и греться на солнце в парке! Покорные приказу Пятигорского председателя Совета Анджиевского, они поехали к нему на «регистрацию» и были порублены шашками.

Но мой отец уцелел: вопреки советам коллег, он этого приказа не исполнил, но замаскировался, поскольку это было возможно в таком небольшом городе, как Кисловодск, и дождался освобождения, ибо армия Алексеева и Корнилова, вопреки заявлению Кисловодской делегации, все-таки была сформирована! Но она должна была оружием прокладывать себе дорогу в Кисловодск, вместо того, чтобы на этом пути ее приветствовала бы «армия Рузского»!

Возможно, конечно, что мне следовало попробовать лично «уломать» Рузского, но его ответ на мое предложение, сделанное моим отцом, своей насмешливой формой казался мне окончательным. Быть может, так же мне следовало бы попробовать действовать в смысле ответа Рузского, но я всегда держался и держусь законности и против всякой партизанщины.

Но я удивлялся и удивляюсь до сих пор – неужели такая простая мысль, как создание «армии» в Кисловодске, только мне одному пришла в голову, одному из тысяч собравшихся на Кавказской группе Минеральных Вод, тогда как, по моему мнению, она должны была возникнуть в голове каждого! Но, по-видимому, это было, увы, так! Ведь потому-то в конце концов ничего и не вышло, и каждый пойманный покорно становился к стенке, а не пойманный – прятался, или бежал, хотя бежать-то в общем было некуда!

2. Возвращение в бригаду

Итак, мне оставалось вернуться из своего шестинедельного отпуска в бригаду. Но уехать сразу я не мог: большевики захватили Ростов. К счастью, через 2–3 дня казаки выбили их оттуда и путь был освобожден. Я поехал (хотя и не был особенно уверен, что доеду).

Хотя была уже половина декабря, т. е. прошло уже полтора месяца со дня большевицкого переворота, я ехал в полной «старорежимной» форме, с орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами, со знаком Михайловского артиллерийского училища и с «Фельдцейхмейстерским[23]» ниже последнего, так что на моей груди было 6 императорских корон. В Ростове-на-Дону я влез в вагон через окно и, опередив таким образом толпившихся у дверей, получил сидячее место.

В Синельникове пришлось пережить несколько неприятных минут. Я вышел на станцию в поисках чего-нибудь съестного. В вестибюле