Забудь меня. Китайская версия «Списка Шиндлера» - Сю Фэнг Страница 39

Вот какова была ситуация, когда Цянь Сюлин в очередной раз приехала к Фалькенхаузену с просьбой освободить большое количество заложников – хотя бы не тысячу одного, как в «Арабской ночи».

В этот раз врожденное упорство пригодилось ей особенно. Хотя секретарь Фалькенхаузена отказал ей в просьбе увидеться с генералом, она села в приемной на диван и не хотела вставать. Она настаивала, что приехала по неотложному делу, очень важному для генерала, и что не сойдет с этого места – они могут ее убить прямо тут. Она была вся в поту, но продолжала говорить со свойственной ей азиатской деликатностью и женственностью. В конце концов секретарь подчинился и сказал, что генерал встретится с ней, но не сейчас. В лучшем случае он сможет принять ее через двадцать четыре часа. Она решительно покачала головой и ответила: «Вы не можете определять цену человеческой жизни! Через час несколько невинных человек казнят». Глаза ее расширились, и она чеканным тоном добавила: «Каковы бы ни были последствия, я должна немедленно повидаться с генералом, даже если это означает мою смерть!»

Смерть в те суровые времена никого не шокировала. Над ней даже могли посмеяться. Но секретаря тронула отвага этой маленькой женщины. Он знал, что генерал высоко ценит дружбу с ней, поэтому развернулся и прошел в секретную комнату для совещаний. Там проходило срочное и тайное собрание. Нескольким генералам, выступавшим против войны, грозил арест и экстрадиция в Германию. Они собрались, чтобы обсудить, как избежать опасности, но в первую очередь чтобы спланировать убийство Адольфа Гитлера. Только так можно было спасти Германию.

Секретарь потихоньку, чтобы не мешать, прошептал генералу на ухо, что Цянь Сюлин приехала повидаться с ним и готова пойти ради этого даже на смерть. Генерал был поражен. В результате череды поражений в немецкой армии воцарился хаос. Эсэсовцы отправили в замок Шефера целый взвод охраны. В то утро угроза для Цянь Сюлин была особенно велика. Он подумал, что, не будь дело действительно срочным, Цянь Сюлин с ее воспитанностью ни за что не стала бы требовать встречи даже ценой смерти.

Он поднялся и минуту спустя вошел к себе в кабинет. Секретарь ввел Цянь Сюлин – лицо ее было бледным. Она выглядела совсем больной. Обычно кожа у нее светилась; сегодня же она казалась белой как снег. В глазах застыла тревога и усталость.

Не удержавшись, он подскочил к ней и воскликнул: «Дитя мое! Почему вы приехали в такой час?»

Цянь Сюлин постаралась как можно проще изложить суть дела: «Девяносто шесть невинных людей могут быть казнены по истечении следующего часа. Бойня вот-вот начнется. Это обычные мирные жители. Они ни в чем не виноваты, генерал, и вы должны любой ценой их спасти!»

Фалькенхаузен что-то забормотал себе под нос. Цянь Сюлин казалось, что время тянется ужасно медленно. Она чувствовала, что генералу приходится принять трудное решение – как никогда раньше. Он заметно постарел, уголки рта опустились, на подбородке торчала небритая щетина. Он оглядел кабинет, и Цянь Сюлин почудилось, что в воздухе витают призраки. Она не знала, что гестапо стоит буквально за дверью, возможно, их даже подслушивают и решают, не арестовать ли генерала Фалькенхаузена прямо сейчас, раньше срока.

– Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах.

Она почувствовала, что эти слова дались ему нелегко.

Передавая ему список с именами заложников, она увидела, как потемнели его глаза. Приглушенным тоном он сказал ей, что попал в отчаянное положение. Гестапо охотится за ним, он полностью утратил их доверие. Тем не менее он постарается помочь.

Потом он велел ей немедленно уезжать из замка и больше не пытаться встретиться с ним. Расчувствовавшись, он сказал Цянь Сюлин на прощание:

– Вряд ли я задержусь здесь дольше сорока восьми часов.

Мгновение генерал помолчал, потом добавил:

– Когда снова увидите брата, передайте Цянь Чжолуню мои наилучшие пожелания.

Он махнул рукой:

– Уезжайте!

Внезапно Цянь Сюлин разразилась слезами. Она стояла на месте, не двигаясь.

– Уезжайте! – повторил он.

Она почтительно ему поклонилась. Потом развернулась – немного неловко. Фалькенхаузен это заметил и остановил ее.

Ей неловко было признаваться, что она беременна третьим ребенком и уже на шестом месяце.

Грустные глаза Фалькенхаузена вдруг просветлели. Обрадованный, он подошел к ней и развел в стороны руки, а потом его лицо снова погрустнело:

– Как вы могли говорить о смерти… когда просили о встрече со мной? Кто дал вам право распоряжаться жизнью нерожденного ребенка?

Он разволновался; губы его дрожали.

– Я прошу прощения, генерал. Я страшно тревожилась, и, по сути, у меня не было выбора. Если бы я этого не сказала, ваши подчиненные не пустили бы меня к вам.

Слезы навернулись у Фалькехаузена на глаза. Он прошептал ей на ухо, что она должна прожить хорошую жизнь и позаботиться о ребенке, который скоро родится. И все эти люди, заложники, которых они спасли, тоже должны жить хорошо. Он проводил ее до дверей, где произнес слова, которые она помнила спустя много десятилетий: «Будьте счастливы!»

Она знала, что это, возможно, их последнее прощание. Слезы катились у нее по щекам. Она понимала, что замок внезапно превратился для генерала в могилу. Она оплакивала Фалькенхаузена, которого грозила поглотить эта каменная дыра. Гораздо позже, в документальном фильме «Моя бабушка – герой?», она описывала те события следующим образом:

«В те времена я не представляла себе, в какой сложной ситуации оказался генерал. Гестапо могло арестовать его в любой момент, отправить к Адольфу Гитлеру в Берлин и отдать под трибунал. Судьба генерала висела на волоске. Тем не менее он успел отдать приказ о замене смертной казни для 96 заложников на исправительные работы.

Фалькенхаузен оказался прав в своих опасениях. Спустя несколько дней, 14 июня 1944 года, Адольф Гитлер отдал приказ о его увольнении с поста. Генерал лишался всех положенных ему почестей и наград.

Из замка Шефера генерала увезли на бронетранспортере под надзором гестапо. Однако внутренне он был спокоен, поскольку предвидел подобный исход. Последнюю надежду генерал возлагал на некоего Клауса фон Штауффенберга, полковника германской армии, которому предстояло подложить бомбу, замаскированную под рабочий портфель, в кабинет Адольфа Гитлера. В кабинете стоял длинный дубовый стол, за которым Адольф Гитлер проводил ответственные совещания. Окажись бомба у него под стулом, история могла изменить свой ход