Прорыв Линии Маннергейма - Артем Владимирович Драбкин Страница 37

помню точно, но Мотька Валов и еще кто-то там тоже были. Лейкин мне рассказал, что убиты Шапиро, Аршинов Николай, многие другие наши товарищи по пехотному училищу. А на нашем участке погиб Рябчук сразу, как мы прибыли на передовую, о чем я ему тоже рассказал. Помянули их всех. Кстати, расположили нас в резервных помещениях армейского госпиталя, а попросту в землянках с нарами в два этажа. Приятное воспоминание об этом – это молоденькие сестрички, санитарки и другие девушки из госпиталя, которые рады были общению с нами, молодыми, веселыми и здоровыми ребятами. Говорили, что их тошнит от приставания пожилых интендантов и другой тыловой сволочи: стращают, что отправят на передовую. Общение наше было во время кормежки, ходили, чтобы болеть за нас на соревнованиях, давали они для нас концерты, еще устроили танцы под гармонь и патефон, ну и просто так. Всего мы пробыли там пять дней. В остальные годы моей военной службы я совался при всякой возможности во все спортивные и другие сборы, даже – это уже на Дальнем Востоке – на конные состязания, включающие рубку лозы и преодоление препятствий. За рубку лозы получил я приз, а учил меня этому кавалерист-буденовец: он говорил: «Как голова коня выйдет на линию с тем, кого рубишь, так и руби направо. А если слева, то от ноздрей коня добавляй еще локоть». Так я и делал, и все лозы срубил, причем на большой скорости. Еще событие произошло, пока я был в резерве: за мой каллиграфический почерк командировали меня с такими точно же чисто писаками в штаб 7-й армии писать копии карточек – послужных списков всех офицеров армии. Посадили нас на втором этаже штаба армии. Жили мы кто где. Я жил в крестьянской избе, там жила молодая хозяйка с трехлетней дочкой. Там я переночевал одну ночь, а на другую и все остальные позвал Молчанова, который не определился с пристанищем и ночевал на улице – вот дурак-то. Следует сказать, что и еще один раз получилась история с моим лучше, чем у Акакия Акакиевича, почерком. Когда мы поступали в пехотное училище, командование отобрало писарей с прекрасными почерками, и они на всех написали анкеты и автобиографии и все, что мы сами должны были своей рукой написать. Уже после войны мне предложили должность главного топографа бригады не только по причине, что хорошо соображал в топографии, а главным образом из-за прекрасного почерка. На курсах и в резерве я познакомился со многими интересными и прекрасными людьми: Гошей Захаровым из Новосибирска, Александром Николаевичем – скрипачом из оркестра театра Ленинского комсомола в Ленинграде, а фамилия его – Пушнов. Он знал моего сослуживца по автороте скрипача Александра Долинского. Он с ним играл в оркестре театра. Саша, служа в армии, и играл в оркестре, и учился в консерватории. Недаром он был одессит. Еще хорошие ребята, с которыми я дружил: Саша Калиничев – в мирное время гл. бухгалтер лодейно-польского районного банка, Толя Старухин – бывший интендант, туляк. С ним мы в конце осени по тонкому льду через Пашу на лыжах ездили к его бывшим девочкам из армейского госпиталя или цензуры с пол-литра водки, да чуть не провалились под лед. Когда туда катились на лыжах, я ему говорил, что ты им был интересен, пока был интендант – распорядитель материальных ценностей, а командир взвода пулеметного из резерва так и вовсе будешь безразличен. В общем, так оно все и произошло. Выпили с нами и поспешили якобы на дежурство.

Еще сибиряк, совсем молодой офицер Поломолов, еще Коля Коновалов. Коля погиб при наступлении в Карелии в 1944 году, а про остальных не знаю, но после того как все разошлись по дивизиям и бригадам, ни о ком никаких вестей не получал. Всем я им помогал во время учебы по военным наукам, но дружили мы не только по этой причине. Там же я встретил уже младшего лейтенанта Тупицына. Он был в моем взводе в дивизионной школе младших командиров. Когда мы ходили патрулями вокруг села, где располагались наши курсы повышения квалификации комсостава, а попросту продрыхлись всю морозную ночь в теплой бане на окраине села, то он говорил, что он крепко запомнил все те премудрости, которыми я успел их напичкать за неделю, пока нас всех не вернули обратно на передовую: некому было оборону держать. В общем, я им сказал самое обыкновенное, совсем не суворовские каноны. Думайте, прежде чем дать команду, выжимайте из своего оружия все не за счет количества, а за счет только качества – точность определения расстояния до целей, непрерывное наблюдение (в какой-то момент противник себя обязательно обнаружит), не говоря о том, что солдат нужно уважать, не лезть в душу – сами о себе всегда расскажут. Еще не забыть похвалить за любую работу. Если отругать, то способность работать и активность у человека снизятся наполовину, если спокойным голосом похвалить, то и настроение, и активность солдата возрастут в полтора раза. Ну и еще многое другое. Сергей Тупицын сказал, как они вернулись с курсов, стали в своих отделениях все это внедрять. Первым делом тяжелыми пулями на максимальную дальность 5 км обстреляли вероятное скопление противника. В общем, обратило на них внимание начальство и всех направило на курсы младших лейтенантов. Все ребята все вспоминали, как учились, очень им все нравилось. Я Сереже сказал: «Ты уж меня не смущай похвалами. Можно подумать, что все так и копировали мои поучения». Я ему еще рассказал, что все виды пехотного оружия я изучил и стрелять из него научился не в пехотном училище, где учился только четыре месяца, ни на курсах – два месяца, а во время финской кампании. Командир полка полковник Лимберг велел мне учиться стрелять из всех видов оружия, состоящих на вооружении полка, а именно: винтовок СВТ, пулеметов «максим» и РИД, гранатомета, надеваемого на ствол винтовки (в гранате имеется отверстие, через которое пролетала пуля, а следующие за ней пороховые газы выбрасывают гранату, отдача страшная. Если приложить к плечу, то раздробит не только плечо, но и все кости. Иногда пуля заклинивается в гранате, и тогда приклад раскалывается. Стрелять нужно, уперев приклад в землю. Представляете, какая точность? А граната очень мощная), из миномета, сорокапятки много раз смотрел, как стреляют, ну а гранаты пришлось метать самые разные: 1914 года, РГД, ФТ и все. Все это было в прифронтовом полку, в котором я осуществлял подготовку 50 % личного состава, участвующего в войне с финнами, лыжному