Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров Страница 35

С тех пор он долгое время не служил, занимался литературой. Проводил время с семьей в родовом подмосковном имении Остафьево. В «Остафьевском архиве князей Вяземских», как отмечает литературовед Вера Нечаева, предваряя публикацию в 1934 году, «сохранились сотни писем, составляющих шестидесятилетнюю переписку кн. П.А. Вяземского с женой. От толстой голубоватой бумаги начала XIX века до тончайших полупрозрачных листков, модных в середине XIX столетия, от писем, посылаемых с “обратными” ямщиками в Вологду и Ярославль, до экстренных депеш, помеченных наиболее фешенебельными курортами Европы…»

В.Ф. Вяземская

Процитируем лишь несколько писем Петра Андреевича. Из Новгорода, 22 мая 1826 года: «А у вас что делается, мои милые? Сделай милость, пиши, как можно чаще. Мне весело не будет; по крайней мере, хочу быть покоен, думая о вас. Обнимаю и благословляю вас от души».

Вяземский упрекал жену, что та редко откликается на его письма, даже называл ее «ленивицей»: «А ты всё редко пишешь! Я так же надоедаю тебе своими письмами, как ты мне своим молчанием. Да пиши через день, хотя по три строчки. Странный ты человек». Еще через несколько дней: «Обнимаю и благословляю вас, мои милые. Сделай милость, пиши чаще. Твои письма одно мое отрадное развлечение в здешней тоске, а неполучение писем новая тоска. Целую тебя и вас нежно».

«А я все не могу не жаловаться на твое молчание и не тосковать по твоим письмам… Не понимаю, как тебе не грешно и не совестно… Ты все мне твердишь, что тебе нечего писать. Да неужто требую от тебя любопытных новостей, поразительных происшествий, городских сплетней или рассуждений твоих? Нечего сказать, странный ты человек!»

С Пушкиным отношения Вяземского завязались еще тогда, когда будущее «солнце русской поэзии» был еще лицеистом и видел в Вяземском одного из своих учителей. Они не так часто виделись, но вели постоянную и весьма оживленную переписку.

Что же касается пушкинского увлечения женой Петра Вяземского… Да, современники говорили, что с ней Пушкин порой бывал откровеннее, чем с ее супругом, и действительно ее любил. Они познакомились в 1824 году в Одессе. Вяземская полушутливо называла его своим «приемным сыном», хотя он был младше ее всего на девять лет.

«Я считаю его хорошим, но озлобленным своими несчастьями; он относится ко мне дружественно, и я этим тронута; он приходит ко мне даже когда скверная погода, несмотря на то, что, по-видимому, скучает у меня, и я нахожу, что это очень хорошо с его стороны. Вообще он с доверием говорит со мной о своих неприятностях и страстях», — говорила о Пушкине Вера Вяземская.

Исследователям известны шесть писем Пушкина к Вере Федоровне. В них он называл ее «княгиней-лебедушкой», «божественной княгиней» и… «доброй и милой бабой». В апреле 1830 года Пушкин, готовясь к свадьбе, попросил Веру Вяземскую быть его посаженной матерью. Увы, она захворала и не смогла исполнить его пожелание… После роковой дуэли Пушкина она почти безотлучно находилась у его постели…

Как отмечает литературовед Вера Нечаева, сохранились многочисленные письма Веры Вяземской к мужу из села Мещерского Пензенской губернии, где она жила с детьми в 1827–1828 годах. Почти в каждом письме Вяземская упоминала о Пушкине, посылала ему приветы, спрашивала о нем, передавала свои впечатления от «Онегина». «В ее комнате в Мещерском портрет Пушкина висел на стене рядом с портретами Вяземского и Гёте», — отмечает Нечаева.

Испытывал ли Вяземский чувство ревности? Трудно сказать, поскольку он хорошо представлял себе пушкинское непостоянство. Что же касается семейной жизни самих Вяземских, то жили они в согласии, несмотря на многочисленные увлечения Петра Андреевича.

«В ней было много внешнего блеска — живости, остроумия, игривой кокетливости, долго ее молодивших, погони за красивой внешностью, любви к нарядам, к блестящему обществу, к изящному окружению, — говорит о Вяземской Вера Нечаева. — Но в то же время в ней были качества, делавшие из модной светской женщины прекрасную семьянинку и подругу своего талантливого, умного мужа. Чрезвычайно заботливая мать многочисленных детей, отличавшихся исключительно слабым здоровьем, она в то же время стремилась быть на высоте литературных интересов современности и при помощи мужа всегда была в курсе литературы не только французской, но и русской. Произведения мужа она постоянно переписывала и даже переводила прозой на французский язык».

В своем стихотворении «Любить. Молиться. Петь» Вяземский написал так: «Души, настроенной к созвучию с прекрасным, // Три вечные струны: молитва, песнь, любовь! // Счастлив, кому дано познать отраду вашу, // Кто чашу радости и горькой скорби чашу//

Благословлял всегда с любовью и мольбой // И песни внутренней был арфою живой!..»

«Что за страсть, если она страдание? Недаром на языке христианском имеют они одно значение. Должно пить любовь из источника бурного; в чистом и тихом она становится усыпительным напитком сердца. Счастье — тот же сон», — записал как-то в своих записных книжках Петр Вяземский.

Там же можно встретить и такую его запись, которая достаточно ярко отражает его отношение к жизни: «А вот причуда мужского сердца. Молодой поляк, принадлежавший образованной общественной среде, проезжал через Валдай… Коляску проезжего обступила толпа женщин и девиц и назойливо навязывала свои баранки. Поляк влюбился в одну из продавщиц. Решился он остановиться в Валдае. Медовый месяц любви его продолжался около двух лет. Родные, не получая писем его, начали беспокоиться… Узнав в чем дело, писали они с увещеваниями возвратиться домой… Наконец приехали за ним родственники и силой вырвали его из объятий этой Валдайской Калипсо.

Вот любовь так любовь: роман на большой дороге, выходящий из ряда обыкновенных приключений. При встречах моих с ним в Варшаве я всегда смотрел на него с особенным уважением и сочувствием».

Вяземский пережил почти всех своих детей, кроме одного только сына Павла. В 1850 году, после смерти седьмого ребенка — 36-летней дочери Марии, он совершил паломничество в Иерусалим ко Гробу Господню, а потом лечился в Европе от тяжелого приступа нервной болезни, которой страдал еще с давних пор…

После восшествия на престол Александра II, который благоволил к Вяземскому, тот попытался снова найти себя в государственной деятельности. Был заместителем («товарищем») министра народного просвещения, возглавлял Главное управление цензуры, руководил подготовкой цензурной реформы. Стал сенатором, гофмейстером Двора Его Императорского Величества, членом Государственного совета…

Для многих современников он — историческая личность, человек из пушкинских времен. Вяземский оказался удивительным для своего времени долгожителем: он ушел из жизни в 1878 году в Баден-Бадене. На курорте, которому он посвятил немало