Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко Страница 34

На совещании Суслов поднял очень сложный для литовских учителей вопрос об учебниках по гуманитарным дисциплинам, где следовало отразить «отношение литовского народа с немцами, дружба народов Литвы с русским народом и т. д.». Вопрос, кто должен был создать новые учебники, остался открытым.

Важно отметить, что часть литовской интеллигенции, когда увидела заинтересованное отношение Суслова к Литве и к нуждам её народа, пошла на укрепление контактов с новой властью. В частности, тот же нарком просвещения Жюгжда после многих встреч и бесед с Сусловым согласился вторично вступить в партию, хотя прекрасно понимал, что это могло вызвать страшное недовольство в среде национально настроенной литовской интеллигенции. В центральном партаппарате к поступку Жюгжды поначалу отнеслись с недоверием. Оно и понятно. Ведь нарком просвещения Литвы в прошлом не раз отклонялся то влево, то вправо. Но Суслов проявил настойчивость. Осенью 1945 года он подготовил два обращения в Москву.

Одно письмо адресовалось секретарю ЦК Г. Маленкову. Суслов напомнил, что Жюгжда ещё с двадцатых годов был известен как человек левых взглядов, имел немалые заслуги и авторитет, а под конец резюмировал: «Тов. Жюгжда пользуется авторитетом среди литовской интеллигенции и принятие его в ряды ВКП(б) также будет иметь положительное влияние по приближению литовской интеллигенции к партии»[106].

Другое обращение ушло к заместителю председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М. Шкирятову. Суслов просил всемерно ускорить рассмотрение дела тов. Жюгжда о приёме его кандидатом в члены ВКП(б)[107].

Позже примеру Жюгжды последовало ещё несколько литовских руководителей. Суслов считал это своей победой, хотя и понимал, что этого мало. Значительная часть литовцев продолжала относиться к новой власти с недоверием.

В целом местное население даже ради карьеры не хотело вступать в компартию. Судите сами: к лету 1945 года Компартия Литвы насчитывала 3191 члена и 951 кандидата. Причем две трети были по национальности русскими. Многие литовцы компартию игнорировали. Из-за этого новый режим не мог укомплектовать кадрами многие парткомы.

Сильно дестабилизировало жизнь Литвы и националистическое подполье. После освобождения ее терпитории от немецких захватчиков в республике осталось множество тайных повстанческих организаций. Самой массовой и организационно крепкой оказалась «Литовская освободительная армия» («ЛЛА»).

Суслов докладывал в Москву:

«Социальной базой, на основе которой «ЛЛА» и другие контрреволюционные националистические повстанческие организации формируют свои банды, являются: кулачество (прослойка которого в литовской деревне была всегда очень сильной), бывшие помещики и немецкие колонисты, агенты гестапо, бывшие офицеры литовской буржуазной армии, ставленники и пособники немцев, реакционная часть интеллигенции, в частности старого студенчества и учительства, а также лица, уклоняющиеся от призыва в Красную Армию. Сильную поддержку и покровительство буржуазно-националистическим подпольем в Литве после освобождения её от немецкой оккупации осталось и серьёзное польское буржуазно-националистическое подполье»[108].

Побороть националистическое и прочее подполье одной только пропагандой, понятно, власть не смогла. Она вынуждена была задействовать силовые структуры. Если судить по сводкам, силовики действовали весьма активно. В одном из докладов в Москву Суслов доложил, что органы НКВД – НКГБ Литовской ССР за короткое время арестовали 27 119 участников подпольных литовских и польских организаций, бандитских групп, шпионов и иного антисоветского элемента: «В результате чекистско-войсковых операций, проведённых за период после освобождения Литвы от немецкой оккупации, в республике ликвидированы 493 бандитских группы. При этом было убито 7174 бандита, в том числе 6514 начиная с декабря месяца. У бандитов изъято: орудий – 7, миномётов – 15, пулемётов – 932, автоматов – 1662, винтовок и револьверов – 3419»[109].

Однако сопротивление подполья и бандитов после этого не пошло на спад, о чем Суслов сообщал в августе 1945 года:

«В результате бандпроявлений бандитами,

в апреле убито 243 человека, ранено 51 и уведено в лес 65 чел.;

в мае убито 344 человека, ранено 5 и уведено в лес 91 чел.;

в июне убито 243 человека, ранено 44 и уведено в лес 90 чел.;

в июле убито 244 человека, ранено 49 и уведено в лес 78 чел.

За 20 дней августа убито 110 чел., ранено 15 и уведено в лес 22 человека.

В особенности свирепствует бандитизм в уездах: Паневежском, Мариямпольском, Биржайском, Алитусском, Рокишкиском, Каунасском и Тракайском. Во многих волостях этих и некоторых других уездов население терроризировано и запугано бандитами, а деятельность наших советских органов почти не чувствуется»[110].

Жертвы немалые. Силовики, имея слабую агентуру, плохо представляли себе масштабы сопротивления повстанцев. Безусловно, серьёзные просчёты были допущены и при проведении чекистско-войсковых операций. Однако генералы ответственность за состояние дел возлагали на руководство республики.

Уполномоченный органов госбезопасности по Литве Иван Ткаченко доложил 19 июля 1945 года Лаврентию Берии, что председатель президиума Верховного совета Литвы Палецкис нередко через свою родню сливал секретную информацию бандитскому подполью. Не доверял представитель силовиков и некоторым другим литовским деятелям. Досталось, конечно же, и Суслову.

«Мы Вам уже докладывали о вскрытии в июне т.г. и ликвидации в Вильнюсе центра военно-повстанческой организации «Союз литовских партизан».

Основная операция по разгрому этого центра проведена нами 23 и 24 июня т.г., когда партийное и советское руководство Литвы было в Москве на сессии. В эти дни нами было арестовано более 30‐ти человек участников организации, работавших на руководящей работе в Совнаркоме и наркоматах республики.

<…>

6‐го июля т.г. товарищи КОБУЛОВ и АПОЛЛОНОВ приехали в ЦК КП(б) Литвы и вновь информировали т.т. СУСЛОВА и СНЕЧКУСА о ходе борьбы с националистическим подпольем и бандитизмом.

<…>

Нам представляется, что при создавшейся обстановке нужна действенная критика работы партийных и советских руководителей и решительное искоренение безобразий. Между тем выступления тов. СУСЛОВА на пленумах ЦК и различных совещаниях носят больше наставительный характер. К этим наставлениям и речам местные руководители так уже привыкли, что не обращают на них внимания и выводов для себя не делают. Никто из них никогда не возражает против предлагаемых тов. СУСЛОВЫМ решений, однако никто их и не выполняет, так как должного контроля за их выполнением с его стороны нет.

<…> хочу сказать, что лично тов. СУСЛОВ работает мало. Со времени организации бюро ЦК ВКП(б) около половины времени он провёл в Москве, в несколько уездов выезжал два раза по 1–2 дня, днём в рабочее время можно часто застать его за чтением художественной литературы, вечерами (за исключением редких случаев, когда нет съездов или совещаний) на службе бывает редко».

Берия это донесение немедленно переправил Сталину. Дальше делом занялось оргбюро ЦК ВКП(б), и 15 августа 1945 года ЦК принял постановление «О недостатках и ошибках в партийно-политической работе партийной организации Литовской ССР». Все понимали, что Кремль остался недоволен не только Снечкусом. Судя по всему, встал вопрос, а чем занимался наместник Москвы в Литве Суслов.

Вернувшись после заседания Оргбюро в Вильнюс, Суслов срочно собрал совещание. На этот раз, заслушав сообщение