Дым над Биркенау. Страшная правда об Освенциме - Северина Шмаглевская Страница 32

Со времени побегов тяжелее стала и работа. Начальники заставляют рыть канавы на самых трудных участках. Один из них, родом из Силезии, приказал вырыть образцовую канаву на месте небольшой, наполненной водой канавки. Делается это просто. Заходишь в воду (войти надо обязательно, всякого, кто пытается работать, стоя на краю канавки, начальник немедленно столкнет вниз) и терпеливо вычерпываешь воду собственной миской. Когда канава высушена, ее копают дальше, стоя в тине. За ночь канава снова наполняется стекающей с полей водой, и с утра приходится все начинать сначала. Начальник неотрывно следит за работой. Остановишься, передохнешь на миг, а он уж бежит, грозя лопатой.

Никому не хочется ходить в Буды, но работы этой не избежишь. Польки из седьмого барака обязаны ходить только в колонне 117. Ежедневно, при выходе из лагеря, женщин вновь и вновь предупреждают, что они должны немедленно сообщить о всякой замеченной ими попытке к бегству. Не обрекайте всю команду на верную смерть, на барак двадцать пять, – взывает блоковая, – укрытие преступных беглецов означает расстрел каждой десятой… Обыскам нет конца. Никаких теплых вещей, ничего сверх положенной одежды носить не разрешается, – иначе тебя обвинят в подготовке к побегу. Одежду проверяют трижды: утром блоковая, затем в воротах надзирательницы, а на работе – капо. Возникает мания шпионства. Женщины подглядывают друг за другом, подслушивают, наблюдают. А блоковая подливает масла в огонь, тем более что для многих она – непререкаемый авторитет.

Как-то раз в пятницу на утренней поверке кто-то сообщил блоковой номер женщины, якобы собирающейся сегодня бежать. Блоковая заявила об этом в охрану СС. Номер женщины с соответствующим приказом дали эсэсовцу-конвоиру. Когда команда прибыла на место работы, молодой эсэсовец стал прохаживаться вдоль канавы, присматриваясь к работницам. Наконец он нашел нужный номер и заявил женщине, что ее убьют, так как стало известно, что она собирается бежать. Казнь могут отменить лишь в том случае, если она скажет, кто ее подговорил, или откроет, кто, кроме нее, собирается бежать. Подумав, женщина заявляет, что ее подговорила другая, давно уже готовящаяся к побегу. Вместе с эсэсовцем она идет искать виновную среди женщин, копающих ров, и указывает на нее. Неизвестно, были ли знакомы эти две женщины… Эсэсовец предлагает ей убить виновную в доказательство того, что сама она невиновна и лишь поддалась уговорам. Пусть убьет ее лопатой. И это темное существо поднимает лопату и наносит удар за ударом той, которую она же обвинила. Эсэсовец и капо стоят рядом. Над головами работающих непрерывно слышатся окрики:

– Los! Weitermachen! Bewegung![59]

Острие лопаты кромсает тело, слабеющее под ударами. Когда раненая падает на землю, эсэсовец приказывает той, что избивала ее, отложить лопату и идти в сторону железной дороги. Раздается выстрел. Узницы, роющие канавы в другом месте, только теперь замечают, что кто-то, удалившись на опасное расстояние от остальных, идет вдоль железнодорожного пути. Человек идет медленно, не спеша. Женщины цепенеют от страха. Неужели она так нелепо решилась бежать? Опять выстрел, но женщина продолжает идти. Эсэсовцы не умеют метко стрелять. Выстрелы то и дело взрывают тишину, эхом разносятся по лесу – а она все продолжает идти. Уж поскорей бы конец! Верно, не в силах больше дожидаться своей смерти, женщина, после восьмого сряду неудачного выстрела, вдруг поворачивается и быстро идет навстречу стрелку. Девятый выстрел попадает в цель, женщина падает мертвая. Теперь очередь раненой. Она вскакивает с земли и, несмотря на нанесенные лопатой раны, быстро бежит в сторону леса. Миг радостной надежды: а что, если эсэсовец промахнется, лес укроет ее, поможет уйти. Миг короткий, но какое страстное желание вобрал он в себя. Лес все ближе, а эсэсовец стреляет плохо. Но нет, на этот раз он попал – и бегущая рухнула ничком, раскинув руки.

В тот день, кроме двух женщин, заподозренных в намерении бежать, была убита молодая еврейка. В обеденный перерыв она отошла на несколько десятков метров от группы, обедавшей на лугу. К вечеру навстречу команде 117 выехала карета с красным крестом и забрала убитых.

Убедившись, что даже угрозой смерти нельзя заставить женщин отказаться от побегов, лагерные власти решили применить другой способ. Это подействовало безотказно. Однажды, возвращаясь в лагерь, заключенные увидели в воротах старую седую женщину, на груди у нее висела картонная таблица с такой примерно надписью: «Сын этой женщины бежал из концентрационного лагеря Освенцим, и его мать вместе со всей семьей арестована». Среди тысяч заключенных нет, пожалуй, ни одного, у кого не было бы дорогого, единственного существа, которое он предпочел бы увидеть скорее мертвым, чем узником Освенцима. Кому нужна свобода, полученная ценой ареста самых близких людей? Кто узнал Освенцим, тот жаждет быть последним из привезенных сюда, чтобы никто никогда не подвергался больше этим неслыханным мукам.

Теперь придорожные камыши, что шумят над прудами, мимо которых проходит команда 117, уже никого не манят бежать. Глядя на них, сознаешь, что, хотя побег возможен, решиться на него нельзя, иначе пострадает твоя семья или те, на чей адрес ты отправляешь письма. Каждый заключенный, проходя мимо старушки, стоящей у ворот с таблицей на груди, видит в ней свою мать. И каждый клянется про себя, что никогда, даже в самых благоприятных условиях, не поддастся соблазну бежать. После этого события словно невидимые засовы наглухо заперли лагерь. Они невидимы, но куда надежнее ворот и пулеметов. Правда, время от времени можно услышать истории вроде той, что произошла с группой варшавян. Они прибыли в Освенцим в полдень, а ночью напоили эсэсовца, сунули деревянную бочку без дна между проводами и землей и таким путем улизнули из лагеря. Но истории эти воспринимаются скорее как анекдоты, а не как пример для подражания.

Теперь можно без опаски выводить тысячи заключенных на окрестные поля. Вокруг них замкнулось кольцо покрепче проволочного – не перешагнуть, не разорвать. Они могут сколько угодно бродить в камышах и среди разрушенных домов. По свистку вернутся все, да поскорей, чтобы их не заподозрили в желании бежать. Был даже такой случай: одна заключенная, работавшая на разгрузке, воспользовавшись невнимательностью эсэсовца, набрела на тихий уголок за земляным выступом и заснула. Когда наступил конец рабочего дня, колонна ушла в лагерь. Спящая не слышала ни свистка, ни лязга очищаемых от земли лопат, ни команды на выход. Разбудила ее тишина. Женщина