Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров Страница 30

Но самое главное — девушка была безумно красива. «Скажи ей, что она ангел, — писал Михаил Илларионович Кутузов о Марии Антоновне жене, — и что если я боготворю женщин, то для того только, что она — сего пола; а если б она мужчиной была, тогда бы все женщины были мне равнодушны».

«Всех Аспазия милей // Черными очей огнями, // Грудью пенною своей… // Она чувствует, вздыхает, // Нежная видна душа; // И сама того не знает, // Чем всех боле хороша…», — такие строки посвятил ей Державин в 1809 году, сравнивая ее со знаменитой гетерой Аспазией, женой Перикла.

Д.Л. Нарышкин, которого называли Верховным магистром ордена рогоносцев

Когда Александр I стал императором, он приблизил к себе Марию Антоновну, и почти четырнадцать лет она оставалась его фавориткой. Императорский двор, да и едва ли не весь светский Петербург, прекрасно знали об этом — и относились как к должному, таковы нравы эпохи. Ни муж-рогоносец, ни супруга Александра I ничего не могут поделать. Однажды на придворном балу государыня спросила Марию Антоновну об ее здоровье. «Не совсем хорошо, — ответила та, — я, кажется, беременна». Обе знали, кто отец ребенка.

«Вскоре после Аустерлица (битва с французами произошла в 1805 г. — Ред.) появилось в иностранных газетах известие из Петербурга: “Госпожа Нарышкина победила всех своих соперниц, — говорится в романе Д.С. Мережковского «Александр I». — Государь был у нее в первый же день по своем возвращении из армии. Доселе связь была тайной; теперь же Нарышкина выставляет ее напоказ, и все перед ней на коленях. Эта открытая связь мучит императрицу”».

Правда, Мария Антоновна не очень-то хранила верность своему любовнику, заводя бесчисленные интриги с молодыми флигель-адъютантами. Да и Елизавета Алексеевна не особенно хранила верность мужу. Много слухов ходило про ее роман с кавалергардским офицером Алексеем Охотниковым.

Согласно знаменитой легенде, в октябре 1806 года, за месяц до родов императрицы, на Охотникова, выходившего из театра после оперы, набросился с кинжалом подосланный убийца. И подослал его не кто иной, как брат Александра I — великий князь Константин Павлович. Рана оказалась смертельной, и спустя четыре месяца Охотников скончался… Правда, на самом деле, скорее всего, Охотников умер от туберкулеза (чахотки), которую сам же он назвал причиной отставки по собственному желанию…

В июле 1813 года Мария Антоновна родила сына, которого назвали Эммануилом. Спустя месяц император Александр I отправил Дмитрию Львовичу Нарышкину собственноручно написанный рескрипт: «Принимая искреннее участие в благосостоянии семейства Вашего, я, согласно с желанием Вашим, полагаю сделать следующее распоряжение: 1) все движимое и недвижимое имение, которое будет оставаться по кончине вашей, разделить между братом Эммануилом и сестрами его, Мариною и Софиею, на законном основании; 2) таким образом, имение, доставшееся Эммануилу и Софье, оценить с тем, что сумма, какая за оное причтется, заплачена будет дочери Вашей Марине из моего Кабинета по предстоящей Вам надобности в деньгах Вы получите при сем 300 тысяч рублей».

Поясним: Эммануил, Марина, Софья — все это дети Марии Антоновны. Отец Софьи — Александр I, он говорил: «Моя дочь Софья украшает мое существование». Что же касается Эммануила, то даже вездесущие сплетники того времени не знали точно, кто был его отцом. То ли Александр I, то ли Дмитрий Нарышкин, то ли князь Гагарин, с которым Мария Антоновна была близка как раз в то время…

Обсуждая столичные светские сплетни, выпускница Смольного института Мария Волкова писала своей родственнице Варваре Ланской: «Не воображай, чтоб я не знала о рождении Эммануила. Тебе, конечно, известно, что по-гречески имя это значит: Богом дарованный. Какая дерзость и бесстыдство называть этим именем незаконных детей. Вот до чего мы дожили!»

Отец Марины, упомянутой в процитированном выше рескрипте Александра I, точно — Дмитрий Львович Нарышкин. Впрочем, все дети, рожденные от Александра I, получали фамилию Нарышкина. И Дмитрий Львович обожал всех детей своей супруги — и своих, и «чужих». Особенно нежную и хрупкую Софью. Судьба ее сложилась печально. С детства она страдала от чахотки и, несмотря на все старания докторов, вылечить ее не получилось. Она умерла в 1824 году совсем еще юной, накануне своей свадьбы с графом Андреем Шуваловым.

Что же касается Эммануила Нарышкина, ставшего обер-камергером, то он дожил до глубокой старости, перевалил рубеж веков и умер в самом конце 1901 года. Он много занимался благотворительными делами, граф С.Ю. Витте характеризовал его как честнейшего, благороднейшего дворянина и царедворца…

А как же роман Марии Антоновны и Александра I? Известно, что в 1814 году император прекратил с ней всякие отношения. В это время царь был при армии (она совершала освободительный поход в Европу) и в Петербурге бывал редко. В свете сплетничали, что Мария Антоновна Нарышкина «сама порвала ту связь, которую не умела ценить».

К концу своей жизни Александр I примирился с женой. Нарышкины же спустя некоторое время после его смерти поселились в Одессе. И мало кто признавал в немолодой уже женщине, изредка появляющейся на бульваре с господином преклонных лет, облаченном в старомодный камзол и длинный сюртук, прежнюю первую красавицу Петербурга, бывшую возлюбленную императора.

«Но что всего привлекательнее было в Марии Антоновне, — говорилось в воспоминаниях литератора Фаддея Булгарина, — это ее сердечная доброта, которая отражалась и во взорах, и в голосе, и в каждом ее приеме. Она делала столько добра, сколько могла, и беспрестанно хлопотала за бедных и несчастных…»

Дмитрий Львович Нарышкин умер 31 марта 1838 года и погребен в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Потеряв мужа, Мария Антоновна отправилась в Палестину и почти год провела на Синайском полуострове. Последние годы она жила в Европе и нашла свое успокоение в 1854 году в Мюнхене, спустя почти тридцать лет после смерти своего бывшего возлюбленного — императора Александра I.

За спиной графа Воронцова

«Нельзя сказать, что она была хороша собой, но такой приятной улыбки, кроме ее, ни у кого не было, а быстрый, нежный взгляд ее миленьких небольших глаз пронзал насквозь. К тому же польское кокетство пробивалось в ней сквозь большую скромность, к которой с малолетства приучила ее русская мать, что делало ее еще привлекательней», — так мемуарист Филипп Вигель описал Елизавету Воронцову. Даму, которая вскружила голову многим блистательным господам. И даже вошла в «донжуанский список» Пушкина.

Ее отец — Франциск Ксаверий Браницкий (в русском обиходе — Ксаверий Петрович), коронный гетман Речи Посполитой. После второго раздела Польского государства перешел на русскую службу и женился