Прорыв Линии Маннергейма - Артем Владимирович Драбкин Страница 27

наклонным бревнам закатывали их на место. Во время этой работы Тумашову пробило полы шинели и разорвало штанину, не зацепив тело, – повезло. Вскоре стрелков переместили левее, за ручей, и мы остались в этой долине одни. Из дзота хорошо просматривался участок финской обороны. Но мы из дзота по их позициям огонь не вели, стреляли из леса метров в 150 от него. Как-то днем финны совершили артналет, снаряды ложились сзади нас по всей линии обороны. Несколько снарядов пристрелочные, после разрыва долго поднимался у одних желтый, у других фиолетовый или голубой дым. А через несколько дней после артналета из леса тоже по всей линии перед нашей обороной застрочили автоматы. Из старого и нового дзотова дали по очереди на всю ленту (это 250 патронов на каждую), и огонь прекратился, все стихло.

В НП финнов, что располагался под мостом на повороте насыпи, мы через день-два посылали с разных мест очередь с двумя-тремя трассирующими пулями для контроля. По наблюдениям, он не посещался. Места, где противник мог оборудовать НП, мы тоже не забывали и систематически обстреливали и из винтовок – для пристрелки трассирующими пулями, а потом через час-два давали очередь-другую из «максима». Из-за этого возникали трения с ротным: куда палите? А вот комбат, майор Козлов, за это же похвалил. Комиссар нашего батальона Михаил Попов, прекрасный, кстати, человек, говорил нашему политруку Георгию Градову: «Смотри, на его участке и “расскажи, расскажи, бродяга” перестали играть». А «бродягу» финны играли, перед тем как начать агитировать, а также когда начинали наши стрелять, чтобы заглушить их болтовню: например, «бейте комиссаров и жидов, переходите на нашу сторону. Каждому обеспечим на его родине по паре коней и надел земли…»

Я так понял, что они посчитали: тут зазывать бесполезно, раз так по ним палят при любой возможности. Среди солдат моего взвода были те, которых я привел с пополнением, досрочно освобожденные из лагерей. С ними Шаров, пом. комвзвода, и я ползали по обороне, выбирали позиции, потом оттуда вели огонь. И по нам тоже стреляли. Но все обходилось. Главное же было в том, что они убеждались в том, что им верят и доверяют. Ну и, конечно, они набирались опыта – никто из них в армии раньше не служил. Солдаты эти – Волков, Михалев, Гиргуляни, Кусов. Научили мы их метко стрелять, определять расстояние до целей, маскироваться и еще многому, многому, без чего солдат не солдат.

Вдруг на нашем участке обороны появилась целая рота бронебойщиков. Командовал политрук Барабанщиков, ротного у них ранило или убило. Политруку я помог выбрать позиции. Собственно, это было и не трудно сделать, так как танки могли проскочить только по узкоколейке, да еще в двух местах. Только политрук расположил их так, что им пришлось бы стрелять в лоб, а я нашел позиции, откуда они били бы по боковой броне. Этот политрук дал мне свою рекомендацию в партию, и еще долго с ним дружили, а потом их перебросили куда-то: видно, танковая угроза здесь миновала. Да и нас скоро сменили. Стала сюда 272-я сд.

Под вечер (меняются всегда в темноте, чтобы противник не заметил) пришел командир пулеметного взвода со связными. Спросил, кто перед нами, я рассказал все, что удалось вызнать об обороне финнов: какие цели, расстояния до них – передал огневой планшет, весьма подробный. А он спрашивает: «Да, нет – в каком мы эшелоне, какие перед нами наши войска?» Я сказал, что сбоку слева боевое охранение стрелков, а так и перед нами финны, а наших войск нет. А он говорит: «Нам сказали, что будем стоять во втором эшелоне. Значит, обманули!» Показал им родничок, откуда воду берем, где сортир, что намечали сделать, но не успели и ушли. Потом мы узнали, что финны их оттуда сбили – целый батальон погнали по узкоколейке: один путь – кругом болота. Не зря пристреливали. Наши «катюши» ударили по наступавшим финнам, потом переносили огонь, пока не выдавили их обратно. Нас отвели на «отдых».

По берегу Свири мы стояли зимой. Заметили, что напротив нас по ночам ставят финны рогатки из колючей проволоки. Когда стало темнеть, нацелили на крайнюю рогатку пулемет, дождались начала работы у них, дали длинную очередь и сразу пустили ракеты. Заметили, что рогатку они не донесли до места, бросили. Она так и лежала в стороне, пока мы там стояли. Больше они рогаток не ставили. Могли бы в следующие ночи поставить, но так и валялась эта рогатка на том же месте.

Я давно заметил, что и местность, и всевозможные обстоятельства как бы естественно оценивались сугубо с военной только стороны: где расположить позиции, мертвые зоны, куда посадить НП, где то же самое расположил противник, как лучше нам к нему подобраться, как он это может сделать. Ну и, конечно, бытовые заботы: где воду брать (искать родничок, ручеек, близкую речку), но чаще мы рыли неглубокий колодец – благо вода в наших местах всегда таилась неглубоко, да и дрова, и сортир, он же мусорная яма.

Это все в обороне, конечно. Вот на позициях, что мы занимали по берегу Свири, за нами вырубка, голое место, даже пни занесло снегом. Ночами мы корчевали эти пни, они были смолистые и очень хорошо и долго горели. На поленья их рубили специально в отдалении от траншеи, да еще с навесом: финны стреляли на звук, кстати, это у них неплохо получалось, а мы береглись. По вечерам и ночам на наш участок приходили дивизионные разведчики. Они вели наблюдение, готовили поиск по захвату контрольного пленного, попросту языка. Я помню фамилии некоторых из них: Сизов, Шумков, Сазонов. Очень славные ребята. На соседнем участке от нас, ближе к Лодейному Полю, им удалось днем переползти Свирь и на стыке финских двух рот захватить связиста, возвращавшегося из отпуска. Поэтому он дал очень ценные сведения о положении в тылу, но в самом деле ничего не мог сказать, что же делается на передовой, так как не успел дойти до роты, куда его направили после ранения и отпуска. И вот потребовался язык с передовой. Составили разведчики план, как они будут хватать языка. План был такой: днем финны спят, когда хорошо стемнеет, уходят работать, оставляя наблюдателей в окопах, дневальных и больных, а также смены наблюдателей. Мы все это знали и рассказали обо всем разведчикам. Они проверили и убедились, что все так и есть. Решили они после пурги, которые часто случались, когда слоем снега обезопасит мины, переползти Свирь