Прорыв Линии Маннергейма - Артем Владимирович Драбкин Страница 26

Лит. обработка: А. Драбкин

Шапкайц Александр Минеевич

Нас поставили на оборону сразу после наступления апрельского 1942 года, войска были обескровлены. Немногочисленные захваченные в плен финны показывали, что, если в конце уже боев советские части будут продвигаться, в бои не вступать – отходить, хоть до Хельсинки. Но нашим войскам тоже приказали вернуться на исходные позиции. Нам достался дзот с двумя амбразурами для стрельбы вдоль фронта в одну и другую сторону. Впереди нас в низине располагалось боевое охранение стрелковой роты, тут и была она вся. Никаких окопов в линии обороны рота не занимала, никого не было, а стояли только боевые охранения численностью в одно стрелковое отделение. Поэтому, когда я пошел устанавливать связи с соседями, ни вправо, ни влево никаких войск не нашел. Стал искать КП соседних рот. Нашел их на обратных скатах плато. На обороне фронта, около 2,5 км, кроме нашего взвода и боевых охранений рот, никто не стоял. Если днем эта полоса просматривалась, то в темное время через наши боевые порядки незамеченной могла бы пройти целая дивизия. Поэтому мы в дзоте держали два пулемета, а другие два – в землянке. Такое положение сохранялось до середины лета. А тогда на левом фланге наши захватили ничейную высотку, а из низины, расположенной под ней, финны сами ушли за узкоколейку и небольшой пятачок леса, а наш взвод, точнее, два расчета с пулеметами, выдвинули как раз на это место к самой узкоколейке. Там мы отрыли огневые и вырыли котлован для дзота. Сруб дзота срубили саперы в 600 метрах от передовой. Около самого будущего дзота несколько деревьев и кустарник скрывали нас от наблюдения со стороны финнов, кстати, у них там под мостом был оборудован НП. В метрах 400 от нашего будущего дзота узкоколейка делала поворот, в этом месте насыпь поднималась вверх, и оттуда они просматривали узкоколейку и всю прилегающую местность на полтора километра. Чтобы не быть подстреленными на линии прежней обороны, в насыпи, под узкоколейкой стрелки прорыли тоннель, забрали его плахами и там ходили. Когда мы отрыли котлован для дзота, пришел командир саперов и сказал, что, прежде чем они приступят к посадке дзота на место, мы должны на все четыре стороны выставить охранение на 400 метров от объекта, то есть от дзота. В стороны мы выставили, а вперед не смогли, так как до окопов финнов было 120 метров – сразу за леском, что за узкоколейкой. Сказал, что пусть работают: мы с фронта надежно их прикроем. Но сапер не согласился и сказал, что они уже несли потери из-за того, что противник внезапно нападал на работающих саперов. Как говорится, договорились полюбовно: саперы на своих лошадках подвезут сруб, а мы сами соберем его и посадим на место, все равно мы сами будем заготавливать и укладывать накат на дзот.

Пошли мы охранять саперов с фронта: Гиргуляни с винтовкой, Шушугин – тоже, Волков тоже с винтовкой, а я с автоматом ППШ. Броском перескочили через узкоколейку и сразу в лес, выползли ближе к опушке, стали наблюдать. Вдруг Волков встал и собрался что-то делать, вроде кричать. Я ему громко так шепчу: «Ложись, какие тебе славяне, это финны, наблюдай и не высовывайся!» Смотрим: тоже копают, и тоже котлован, одеты, видно только верх – нижние рубахи: кто такие? Пленные, мобилизованные, а может быть, солдаты, но не видно их оружия. На пеньке сидит капрал – это хорошо, ведь до них 50 метров – все как на ладони. Главное, у него автомат на коленях, курит сигарету, покрикивает на копающих солдат. Я ребятам сказал: «Смотрите, есть ли оружие у тех, что копают». Вот капрал слез с пенька, что-то скомандовал. Землекопы вылезли из котлована, и тут я увидел пирамидку карабинов. Наверное, это были саперы, у пехоты автоматы. Я своим ребятам сказал, что я буду стрелять в капрала, а они – как кто сидит: правый – в правого, Гиргуляни – в средних двух, а Волков – в левого. «Теперь цельтесь, как будете готовы, шепнете. Стрелять начнем, как только я выстрелю!. Я выстрелил одиночным, капрал упал, а нога осталась на пеньке, не знаю, как уж это так получилось. Гиргуляни заложил патроны между пальцев правой руки и по одному досылал в патронник. Только один солдат противника вскочил, убежал в ближние кусты и скрылся там. Совсем близко от нас лежали убитые финны и стояла пирамидка карабинов – половина длины футбольного поля. Кто-то сказал: «Я сбегаю за оружием и документами!» Нет: бежать мы должны в другую сторону, снимать саперов, предупредить стрелков, там стоял 7-й взвод стрелковой роты. Они как-то пассивно себя вели: кто отрыл ячейку с колена, кто лежа, а кто вообще устроился за деревьями.

Когда я сказал саперам, что мы убили финнов, которые за леском так же, как и мы, строили дзот, то их как ветром сдуло. То ли забыли, то ли преднамеренно для нас оставили плотницкий топор и поперечную пилу. Финны очень быстро снесли половинку лесочка, потом перенесли огонь по нашим порядкам и еще куда-то вглубь и очень быстро прекратили. Когда все успокоилось, я отправился к старому дзоту, где оставался один расчет: туда тоже бросили несколько мин и снарядов. Прошли мы метров 200, как нас заметили и стали обстреливать. Мы спрятались за поленницей, снаряд не долетел метров на 50, мы отскочили в овражек с ручейком внизу. Мне в правый локоть с внутренней стороны попал маленький осколочек: рука перестала сгибаться и одеревенела. А у стрелков убило пожилого солдата Горбунова. Он лежал за деревом, без окопчика.

Ночи были еще светлыми, и приходилось собирать сруб дзота, когда хоть немного потемнеет – это часа два-три. В остальное время подтаскивали землю для обвалования. Финны в лесочке напротив при обстреле навалили деревьев как раз на накат. Мы перебрались туда, но, как только начинали пилить, финны на звук обстреливали нас. Придумали такой способ: крестиком запиливали кончики пуль. При выстреле части пули разлетались в разные стороны, образуя конусообразные воронки, звук воющий, как разрывные: одного-двух выстрелов было достаточно, чтобы перебить ствол толщиной полметра и более. На выстрелы финны не реагировали. Дополнительно пришлось свалить несколько сосен, причем таким же способом. Через узкоколейку мы бревна не перетаскивали, а укрепили наклонно два бревна, клали на верхний край этой эстакады бревно, и оно, скатываясь, преодолевало рельсы и подкатывалось к дзоту, и мы по