Революционеры или террористы. Воспоминания участниц Фракции Красной Армии - Инге Фитт Страница 26

Я оставляю чемодан на пограничном пункте и начинаю искать место, где можно спрятать пистолет. Когда-нибудь я хочу его вернуть. Местность совершенно не подходит для моей цели. Я нигде не могу купить или найти упаковочный материал и предмет для захоронения. Вокруг нет ни деревьев, ни кустов.

Только пологие холмы, обширные колхозные поля, на которых начинают прорастать семена. Далеко-далеко, ни одного укромного местечка, которое можно было бы обнаружить. Я прохожу мимо цыганского табора и пытаюсь скрыться от настойчивого интереса детей. Время на исходе. Мне нужно возвращаться в автобус, а я всё ещё не нашла подходящего места. Я кладу пистолет в ржавое ведро, которое лежит под крошечным кустом на краю поля. Небеса знают, найду ли я его когда-нибудь снова.

На самом деле, я приземляюсь в Софии только на следующий день. В аэропорту я крещу Регину и Рашу у себя на руках. Счастливое совпадение! Они хотели купить западногерманские газеты и узнать о рейсах из ЧССР. Я смертельно устала, я не спала три ночи. Тем временем они сняли бунгало и машину на Солнечном берегу под Бургасом. Наконец-то мы все вместе.

Под жарким солнцем Чёрного моря в Болгарии мы чувствуем себя в такой безопасности и вдали от империалистического аппарата безопасности, что совершаем ряд ошибок, последствия которых настигнут нас через несколько недель…

Такое впечатление, что нам всем нужно что-то подавить. Мы избегаем большой дискуссии о принципах, которую мы хотели провести здесь, в мире. Мы откладываем его до «завтра», как бы невзначай. Сначала мы акклиматизируемся, выздоравливаем, пока не выветрится тюрьма из головы. Мы играем в туристов, ходим на пляж, наслаждаемся морем, бродим по окрестностям, ходим по магазинам, едим и пьём до избытка и гуляем по Бургасу. Меня смущает, что местное население делает из нас дураков и бесстыдно выпрашивает западные деньги. Это шок и первый раз, когда я с этим сталкиваюсь. Это и есть новый социалистический человек?

Вечером мы обсуждаем прошедший день и делаем организационные приготовления на следующий день. Утром и вечером мы смотрим новости и следим за интервенцией НАТО в Шабе.

Западный алмазный бизнес под прикрытием элитных бельгийских войск НАТО восстанавливает порядок прибыли. Восстание подавлено при их поддержке. Мы хотим использовать эти недели здесь, в Болгарии, чтобы конкретизировать новую линию нашей политики. НАТО как самый мощный «инструмент поддержания и укрепления империалистического господства – центральный момент в ней. Мы тщательно регистрируем их деятельность, но пока не очень хочется вести интенсивную дискуссию, потому что она должна начинаться с критического обсуждения наших последних действий. Я думаю об этом каждый день, а потом: да ладно, пойдём… Необходимость позволить себе дрейфовать…

Вдруг становится слишком поздно. Мы не поговорили и не можем найти друг друга снова. Война врывается в нашу черноморскую идиллию и разлучает нас навсегда…

Сегодня из Берлина приедет Гудрун. Она привезёт нам деньги, некоторые документы и другие материалы и примет участие в дискуссии. Элла, Тилль и Анжелика встретят её в аэропорту Бургаса. После завтрака они отправляются в путь в приподнятом настроении. После обеда они хотят вернуться.

Мы с Региной отправляемся на пляж, пока они втроём отправляются в Бургас. Раша остаётся в доме.

Мы остаёмся одни у воды. Загорелые и растерянные, мы играем. Обременённые будущим, но все равно счастливые. Регина ложится на солнце, я сажусь у воды и отдаюсь моменту.

В море дует лёгкий и слабый ветер. Он не создаёт ни большой впадины волны, ни пены, ни гребней воды, только мягкие, нежные, спокойные колыбели на поверхности моря. Мой взгляд блуждает по ним в необозримую даль, туда, где вода несет небо и где эти две стихии, кажется, замыкают мир. Я доверяюсь величию моря и вечности неба. Мои глаза не видят ничего другого, и если бы я могла заглянуть в глубину, то и там увидела бы только вечное величие. Я удаляюсь от всего, что меня держит, и ощущаю неоспоримую вечность, в которой я резвлюсь, в которой я рискую показаться смешной в своих попытках исцелить мир. В этой вечности я – неудачник. Но самое главное: в ней мы – прежние. Мы хорошо и мы плохо живём. Ощущение вечности – полезная, увлекательная штука. Именно поэтому люди изобрели время. Вечность – это опьянение, время – это моя реальность, и в ней я воспринимаюсь через то, что я делаю.

Я делаю.

Пустая банка из-под кока-колы выкатывается на пляж.

Она тихонько дребезжит, перекатываясь по размытым частицам мусора.

Это выводит меня из состояния отсутствия, а также рука Регины на моем плече. Она села рядом со мной.

«Я всё время хотела тебе сказать, – начинает она, – но ты, похоже, не хочешь этого слышать».

«Что именно я не хочу слышать, в конце концов, я не избавлена от этого».

«В Берлине, перед тюрьмой… я была готова предать всё… включая тебя. Мой страх был сильнее всего, я хотела убежать».

«Но ты этого не сделала». Я хочу успокоить её. Она носила это в себе несколько дней, как скрытую рану. «Кроме того, вы втроём решили поехать».

«Да, – тихо говорит она, – но это неважно. Я хотела уйти. В те минуты мне было на всё наплевать».

Она плачет. Я хотела бросить тебя».

Я должна была спросить её: Хочешь ли ты принять новое решение, хочешь ли ты найти другое решение, хочешь ли ты уйти? Я не делаю этого, я хочу, чтобы она осталась, и трублю ей полуправду, которая даёт ей только поверхностный покой и безопасность.

«Да ладно, – говорю я, – ты драматизируешь, мне тоже знакомо это чувство – желание уйти в угрожающих ситуациях. Тебе просто не хватает опыта, ты научишься справляться с этим».

Она молчит.

Только однажды, несколько недель спустя в Багдаде, она пытается сказать мне, что больше не хочет воевать.

После обеда мы возвращаемся в дом и удивляемся, почему Раша одна.

«А где остальные?»

«Не знаю, наверное, они ещё в кафе. Они скоро придут».

Близится вечер. Мы впадаем в беспокойное, бестелесное состояние. Мы всё ещё ищем и находим объяснения: Может быть, у самолёта большая задержка? Мы звоним в аэропорт. Самолёт приземлился вовремя. Может быть, они застряли, может быть, выпили…

Они не прилетают. Мы сидим у радиоприёмника, сканируем немецкие станции. В 10 часов вечера мы слышим страшный, неотвратимый факт: антитеррористическое подразделение немецкой полиции задержало четырёх немецких террористов в Болгарии в аэропорту Бургаса. Среди арестованных – Тилль-Майер, который четыре недели назад был освобождён из берлинской тюрьмы.

Мы