Архив еврейской истории. Том 14 - Олег Витальевич Будницкий Страница 24

разговаривать, хотя Довгалевский окончательно еще не отказался от идеи мирных переговоров, замечая: «Подождем, быть может, они предложат еще что-нибудь»[278]. Но, видимо, на этом фантазия защиты иссякла, и 4 июля полпред сообщил в Москву, что прокуратура, ввиду категорического требования защиты о передаче дела в суд присяжных, была вынуждена дать согласие. Для суда исправительной полиции действия обвиняемых требовалось квалифицировать как мошенничество, а не как подлог, что было юридически несостоятельно и невозможно без согласия их защитников[279].

8. Коммунист Бертон

Первый советник парижского полпредства Беседовский, замещавший Довгалевского, 13 сентября извещал Москву и Берлин:

В связи с судебными каникулами (до 1 октября) в деле полное затишье. Досье лежит без движения в прокуратуре. Ходатайство Либориуса об освобождении из-под стражи снова отклонено, аналогичное ходатайство Савелия еще не рассмотрено. Дело пойдет не раньше октября. Следователь Одибер надеется, что защита еще образумится и откажется от требования суда присяжных. Тогда дело пойдет в суд исправительной полиции. В зависимости от этого решится и вопрос о сроке слушания дела. В суде присяжных оно раньше второй половины ноября пойти не может. Если дело будет слушаться в исправительной полиции, обвинять будет товарищ прокурора суда — вероятно, Кассиньон. Если с присяжными, то — один из генеральных адвокатов (тов. прокурора палаты). Наши адвокаты — Грубер и Морис Гарсон. Защита: Моро-Джиаффери (защитник Иоффе), Кампинчи (под сомнением) и Штросс (защитники Савелия), Деган (защитник Лабориуса). Как только начнется какое-нибудь движение воды, мы Вам сообщим[280].

Но 2 октября, отказавшись от возвращения в Москву, Беседовский сбежал из полпредства[281], и Довгалевский, повторяя 17 октября, что пока еще не знает окончательно, придется ли иметь дело только с Моро-Джиаффери и «второстепенными» защитниками, вроде Стросса и Дегана, или также с Кампинчи, предложил Москве исходить из вероятности противостояния с несравненно более сильной «коалицией», чем «дуумвират» Грубера и Гарсона. Указывая, что в суде присяжных на Грубера «можно рассчитывать, скорее, как на суфлера и ученого секретаря при Гарсоне, чем как на самостоятельную боевую единицу», Довгалевский пояснял:

Не подлежит никакому сомнению, что защита придаст процессу политический характер, причем в условиях, существующих во французском суде присяжных, никто ей не может в этом помешать. Защита может не только говорить на политические темы, но и выставлять свидетелей для характеристики режима в СССР или работы советских учреждений за границей или взаимоотношений между СССР и Коминтерном. Вся пресса при такой постановке процесса будет против нас (не из симпатии к мошенникам, а из антипатии к нам).

История с Беседовским, несомненно, будет всемерно использована защитой и сильно понижает наши шансы на успех. Моро, узнав о ней, воскликнул: «Какая удача! Лучше нельзя было выдумать!» Возможно выступление на суде Беседовского в качестве свидетеля защиты (у нас есть сведения, что он собирается это сделать). Могут выступить также некоторые бывшие сотрудники торгпредства, вроде Байтина[282] (бывш[его] заведующего] меховым отделом, который предъявил сейчас иск к парижскому торгпредству).

При таких условиях возникает вопрос о приглашении с нашей стороны еще одного, чисто политического, адвоката. Единственным кандидатом является коммунистический депутат Бертон[283] — толковый и способный адвокат. Грубер очень настаивает на этом, говоря, что ни он, Грубер, ни Гарсон не могут ни вступать в спор на полит [ические] темы, ни допрашивать полит[ических] свидетелей, так как оба они не занимаются политикой и не в курсе дела. <…> Других кандидатов, кроме Бертона, у нас нет: остальные адвокаты — коммунисты или сочувствующие — никуда не годятся с профессиональной точки зрения, а на согласие социалистов или радикалов мы рассчитывать не можем[284].

Полпред считал, что приглашение Бертона становится неизбежным, несмотря даже на связанные с этим минусы: адвокат-коммунист, несомненно, вызовет враждебную настороженность присяжных, а его партийная репутация оставляет желать много лучшего. «Во всяком случае, — резюмировал полпред, — мы просим дать нам принципиальное согласие по приглашению Бертона…»[285]

Гарсон, с которым Грубер и Членов долго совещались 22 октября, тоже категорически высказался за приглашение Бертона, предупредив, что «может взять на себя только чисто уголовную сторону дела». Ведь утром Моро-Джиаффери напугал его тем, что «дело будет носить характер грандиозного политического процесса», который продлится одну-две недели, ибо защита намерена-де вызвать около сотни «политических» свидетелей, включая Беседовского, и «мобилизовать не меньше полусотни мелких держателей русских бумаг», лишившихся своих денег из-за отказа большевиков от выплаты их по гособлигациям. Кроме того, решительно все компетентные лица говорили, что общественно-политическая атмосфера исключительно неблагоприятна из-за волны антисоветских настроений, поднятой в связи с побегом Беседовского. Даже следователь, «очень осторожный и объективный», считал неизбежным оправдание подсудимых, хотя и выражал надежду на признание судом факта подлога и удовлетворение гражданского иска торгпредства, что Гарсон находил маловероятным. Тем большее значение приобретал вопрос о времени проведения суда: ведь эффект от дела Беседовского мог вскоре изгладиться. Это понимал и Моро-Джиаффери, который снова предложил компромисс: обвинение не будет возражать против освобождения мошенников до суда, а защита даст согласие отложить процесс на неопределенное время, — но опять получил отказ![286]

У Литвинова-старшего предложение задействовать адвоката-коммуниста вызвало по меньшей мере сомнения, которыми он поделился с Довгалевским 26 октября:

Меня немало смущает привлечение к процессу Бертона. Я опасаюсь, что он будет действовать на присяжных как красная тряпка и процесс превратится в спор между компартией Франции и защитниками буржуазных устоев. Неужели нельзя было действительно найти вне компартии достаточно солидного адвоката в помощь Гарсону и Груберу? Задачей наших адвокатов является ведь не размазывание политических споров, а, наоборот, борьба с попытками защиты превратить уголовное дело в политический процесс. Возможны, конечно, выпады политического характера, на которые необходимо будет отвечать фактическими справками, но эти справки мог бы на месте передавать нашим адвокатам т. Членов[287].

Довгалевский ответил 31 октября: «По вопросу о Бертоне как наши адвокаты, так и мы сами вынуждены настаивать на его приглашении и притом безотлагательно». Ведь на суде присяжных нельзя ограничиться заявлением, что «политика не имеет отношения к данному делу и притянута за волосы», ибо «политические инсинуации» адвокатов и свидетелей защиты нужно парировать немедленными репликами, на которые не способны ни Гарсон, ни Грубер. «Надо еще добавить, — замечал Довгалевский, — что Бертон выступает очень тактично и умеет отлично разговаривать с присяжными заседателями и приспособляться к их психологии. Он имеет как в суде, так и в широких кругах парижского населения репутацию хорошего адвоката и весьма умеренного коммуниста, что в данном случае как раз и требуется»[288]. Довгалевский