Прорыв Линии Маннергейма - Артем Владимирович Драбкин Страница 22

«по батарее противника огонь!», я очень волновался и ждал доклада «выстрел», а это значит, что снаряд на рассчитанных установках полетел в сторону противника. Я впился биноклем в местность и искал разрыва нашего снаряда. Это было мое первое боевое крещение на войне, а не на плионе в училище. Разрыв первого снаряда я не заметил, так как кругом был высокий лес, но я как-то чувствовал, что снаряд упал где-то близко возле цели. Я уменьшил дальность на 200 метров, изменил направление вправо примерно на 10 делений угломера и дал команду на огонь вторым снарядом. Какова же была моя радость, когда я увидел разрыв снаряда точно в плоскости стрельбы и с перелетом. Я ввел корректуру и после выстрела увидел разрыв следующего снаряда с недолетом. Я с радостью доложил командиру дивизиона, что цель взята в вилку, и перешел к стрельбе по классическому способу – стрельба по наблюдению знаков разрывов. После четвертого снаряда, после корректуры установок я перешел на поражение двумя снарядами, когда увидел, что разрывы были непосредственно у цели. Для надежности, не меняя прицельных установок, было выпущено еще два снаряда – итого восемь снарядов. Орудия противника были подавлены, а возможно, и подбиты, потому что в последующее время стрельбу по нашим НП не вели. За успешное выполнение поставленной задачи я от начальника артиллерии 19-го ск полковника Казнова получил благодарность, а за участие в советско-финляндской войне был награжден медалью «За отвагу».

Если говорить о наших действиях после прорыва линии Маннергейма, то мы уже фактически не стреляли, просто двигались за нашими наступающими войсками. И тут Гринев, наш оригинал, тоже отличился. Где-то отловил корову и доил ее все время. Меняем мы место дислокации, и батарея Гринева вытягивается по дороге: сначала идет грузовик, затем трактор тащит лафет первой пушки, затем – трактор со стволом первой пушки, затем трактор с лафетом второй пушки и со стволом второй пушки. А за дульный срез второй пушки привязана корова. Вот такая картина. Правда, он потом эту корову на мясо пустил.

Еще один забавный эпизод о том, как 4-й дивизион закончил советско-финляндскую войну. К концу войны наш 4-й дивизион 168-го ап большой мощности занимал позиции севернее станции Пилппула. Огня батареи не вели, так как не было целей для бетонобойных снарядов. Все было спокойно: ни противник, ни наши части активных боевых действий не вели, по крайней мере, нам так казалось. Утром 13 марта 1940 года поступило распоряжение все имеющиеся на огневых позициях снаряды расстрелять, бетонобойными снарядами стрелять на максимальную дальность (24 км), даже не видя целей, а ровно в 12:00 повсеместно прекратить стрельбу изо всех видов оружия. Конечно, все догадались, что ЭТО конец войне. В 10:00 13 марта по всему фронту Карельского перешейка открылся страшный артиллерийский огонь, слившийся в сплошной гром: каждый командир спешил расстрелять все снаряды, имеющиеся у него на огневых позициях, чтобы не возить их в обозе.

Наш оригинал, командир 10-й батареи старший лейтенант Гринев, подойдя ко мне, сказал: «В этой войне мой выстрел будет последним». Я подумал: «А почему именно его выстрел окажется последним?» Наступило 12 часов дня, везде установилась мертвая тишина, все поздравляли друг друга с окончанием войны, и вот в 12 часов 05 минут Гринев докладывает в дивизион, что у него на оп одно орудие оказалось заряженным, потому что командир огневого взвода замешкался и до 12:00 не успел выстрелить, а после 12:00 побоялся и только сейчас доложил, что орудие осталось заряженным. У 203-мм гаубицы по инструкции категорически запрещается разряжать ствол через казенник при открытом затворе, возить заряженную гаубицу тоже нельзя, можно разряжать только выстрелом. Командир дивизиона был поставлен в щепетильное положение, сам он никакого решения принять не мог. Могло быть нарушено перемирие. Пришлось доложить вышестоящему начальству, оттуда после долгих раздумий и сильной ругани пришло распоряжение развернуть орудие в сторону нашего тыла, подобрать по карте озеро и разрядить орудие выстрелом в это озеро. Так закончилась война, на радостях никто за этот эпизод наказания не понес, а Гринев потом все хвастался, что его выстрел на финляндской войне на всем фронте был последним.

203-мм гаубицы никаких проблем в плане обслуживания на морозе не представляли. На затворах была специальная смазка из бараньего жира, они отлично открывались и закрывались и при этом герметизировали камеру. Все механизмы орудий тоже были в спецсмазке, которая прекрасно работала на морозе. Окопов под гаубицы мы не копали – только закрепляли сошник. Позиции нашего дивизиона были примерно в 5 километрах на северо-запад от станции Пэрк-ярви. Старались выбирать позиции так, чтобы гаубицы не стояли прямо на виду – хоть редко, но финские самолеты все-таки появлялись иногда. А вообще, если бы финны прорвались, то мы бы не успели сменить позиций: для подготовки к маршу нам нужно было 30 минут.

Наш дивизион был отлично экипирован – полушубки, валенки, ватные брюки, суконная гимнастерка, теплое белье, теплые портянки, под каску – шерстяной подшлемник, только глаза и нос открыты. Питание было отличным: выдавали 100 граммов, сало. Трудности были с тем, что при смене позиций необходимо было выдолбить яму под землянку, это было страшно трудно в промерзшей земле. Некоторые вообще махнули на это рукой, спали прямо в снегу. За все время боевых действий наш дивизион не понес ни одной потери убитым в личном составе – огневые позиции были далеко в тылу за линией фронта. Правда, несколько разведчиков обморозились, когда лежали в снегу на переднем крае и финны не давали им головы поднять или уползти.

Мне все время как-то везло на войне. Как-то раз шел я на передовую, а оттуда шел боец. Мы остановились, он начал мне говорить, где наши позиции, где у финнов пулеметные точки и окопы, и тут раз! – мина. Бойца наповал, а я как стоял, так стоять и остался. Второй случай, случившийся у меня на глазах: боец на санях ехал к фронту, рядом с его санями разорвалась мина, и воздушная волна прошла таким образом, что с лошади, тянувшей сани, сняло шкуру и повесило на ближайшее дерево. А боец в санях жив остался.

Интервью: Б. Иринчеев

Лит. обработка: Б. Иринчеев

Шилин Алексей Андреевич

С первых же дней войны с Финляндией я убедился, что война будет не такой, какой она виделась командованию, обещавшему легкую победу за две-три недели. Продвигаться по густым лесам, полным снайперов, было крайне