Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц Страница 18

хорошо знал это место. Он сам родился на этой вилле, в роскошном огромном поместье[217]. Бывшее пиратское гнездо Анций, расположенное на живописном берегу Тирренского моря, превратилось в великолепное убежище для богатых современников, которые, находясь на приличном расстоянии от Рима, убегали от невыносимо жаркой и душной столицы, особенно в разгар лета[218].

Вероятно, приветствие между Калигулой и его сестрой было сердечным, поскольку на раннем этапе правления Калигулы они были очень близки. Но это не означало, что известие о рождении племянника вызвало у Калигулы эйфорию. Как и любое пополнение в ближайшем окружении правителя, появление на свет племянника обладало огромным династическим и семейным значением[219]. В 37 году Агриппина еще не думала об этом. У нее и ее брата были схожие взгляды на мир, и, несмотря на их юный возраст, они уже пережили трудные времена. История их семьи была непростой.

Дети Германика

Агриппина и Калигула были детьми Германика и Агриппины Старшей и всю свою прежнюю жизнь провели на глазах у публики. Их отец Германик был самым выдающимся полководцем Римской империи того времени и внучатым племянником Августа[220]. Агриппина Старшая имела еще более знатное происхождение: Август был ее дедушкой, а его единственная дочь Юлия – ее матерью[221]. Брак Германика и Агриппины считался образцовым для всех семейных пар в Риме.

Согласно официальной пропаганде Августа, основанной на широко распространенных представлениях, отказ от традиционных ценностей и морали в наибольшей степени способствовал упадку res publica. Двумя этапами Август ввел в действие законы о браках, чтобы противостоять этому злу: leges Iuliae et Papiae ужесточили наказания за прелюбодеяние, поставили в невыгодное юридическое положение холостяков, например в отношении наследства, и наделили привилегиями пары, которые зачали или родили минимум троих детей[222]. Германик и Агриппина идеально соответствовали всем этим требованиям. В тщательно срежиссированных постановках они позволили людям разделить их счастье. Их общие отпрыски, Нерон Цезарь, Друз Цезарь, Гай Цезарь, Агриппина, Друзилла и Юлия Ливилла (еще трое умерли во младенчестве), с раннего возраста должны были исполнять общественные обязанности членов императорского дома. Свое прозвище Калигула получил как раз в это время: в трехлетнем возрасте Гай Цезарь разгуливал по военным лагерям своего отца в специально изготовленных миниатюрных солдатских башмаках caligae[223]. Первой публичной ролью Калигулы была роль солдатского талисмана.

Популярность семьи Германика в народе местами носила гротескный характер. В частности, люди не могли насытиться лицезрением самого Германика. Светоний без стеснения описывает его внутренние и внешние качества: по словам Светония, Германик превосходил всех по любым показателям; только его икры, как отмечает античный биограф, были слишком тощими и не совсем подходили званию идеально сложенного человека[224]. Девять преторианских когорт безоговорочно подчинялись Германику. По прибытии в Рим все 4500 гвардейцев, находившихся под его командованием, устремились ему навстречу, выйдя далеко за пределы городских стен и тем самым игнорируя приказ, согласно которому максимум двум когортам разрешалось покидать город одновременно[225].

Германик был в центре внимания общественности не в последнюю очередь потому, что Август избрал его преемником Тиберия. Август пережил всех своих племянников и внуков. Последним реальным вариантом был его пасынок Тиберий, выдающийся военный, но подозрительный и застенчивый до глубины души человек. Тиберию было уже за 40, когда Август усыновил его в 4 году и с тех пор последовательно наделял полномочиями, которые определяли и его собственное особое положение. Тем не менее Август прожил еще 10 лет и освободил сцену для Тиберия в 14 году; ему было почти 76 лет[226]. Тиберий, в свою очередь, по воле старика одновременно с собственным усыновлением должен был усыновить народного героя Германика и тем самым назначить его следующим императором – в обход собственного сына Друза и других сыновей, которые еще могли бы у него родиться[227].

Словом, в Германике видели будущего императора, и немало людей с нетерпением ждали дня, когда сияющий и жизнерадостный Германик унаследует трон своего чопорного дяди Тиберия. После многолетней кампании между Эльбой и Рейном, в ходе которой Германик в 15 году оказался на поле битвы в мрачных лесах Германии, где шесть лет назад были разгромлены легионы Вара, Тиберий отправил своего предполагаемого преемника с дипломатической миссией на восток империи, его жена Агриппина и самый младший из сыновей Калигула, как всегда, сопровождали его[228]. Радушно принятый в Греции, Малой Азии и Сирии, Германик улаживал то, что, по его мнению, было необходимо уладить, там, где нужно, – даже минуя местных римских правителей. Гней Кальпурний Пизон, наместник Сирии, в частности, не согласился с решениями Германика и отменил некоторые из них, едва Германик двинулся дальше в сторону Египта. Пизон в целом не проявил особого сочувствия к династическому бахвальству, которое Германик продемонстрировал вместе со своей семьей. Разгорелся ожесточенный спор, в котором свою роль сыграло и соперничество двух жен, Агриппины и Планцины[229].

Перед тем как конфликт достиг своей кульминации, Германик умер 10 октября 19 года в Антиохии на Оронте, предположительно, от лихорадки. Вскоре его приверженцы распустили слух об убийстве. Тацит, который вновь выражает сожаление по поводу хода истории, сообщает, что дом, где умер Германик, был буквально замусорен магическими предметами: несколько раз находили обугленные и вымазанные навозом части мертвых тел, а также различные таблички с проклятиями, исписанные многочисленными заклинаниями для наведения порчи и именем Германика, когда последний был еще жив[230]. Согласно самым стойким подозрениям, Пизон пошел ва-банк, чтобы устранить своего противника. Никто не удивился, что наместник избежал обвинения по этому делу, совершив самоубийство. Под подозрение попал и Тиберий, который якобы убил популярного Германика из чистой зависти[231]. Вдова Агриппина тоже так считала и с тех пор питала к Тиберию стойкую неприязнь. После смерти Германика Рим и бо́льшую часть империи охватила истерия коллективного горя, продолжавшаяся несколько месяцев[232]. По словам Светония, от детей, родившихся в тот злополучный день, избавлялись, и даже дикие варвары за границей объявили траур[233]. «Империя погибла, всякая надежда потеряна!» – резюмирует Тацит настроение в столице в день похорон Германика[234].

В тени Тиберия

Агриппина, мать Нерона, знала эти истории только по рассказам других. Когда ее отец Германик умер, ей едва исполнилось четыре года[235]. Но это событие не изменило ее роли и статуса в императорской семье, а также отношения к ней народа и преторианцев, среди которых имя Германика десятилетиями имело вес. Благородное происхождение также повлияло и на самооценку Агриппины. Константами ее богатой событиями жизни были гордость за то, что она дочь Германика, и, как следствие, исключительно большие амбиции.

Для Тиберия отпрыск выдающегося рода представлял собой