Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию - Джон Гай Страница 134

Было решено начать с Норриса, Бреретона, Уэстона и Смитона как людей незнатного происхождения. Причина такого решения была совершенно очевидной: объявив этих четверых зачинщиками преступлений, а не пособниками, их можно было судить и выносить им приговор отдельно от других. Звание пэра давало Анне (как маркизе Пембрук) и Джорджу (как виконту Рочфорду) право предстать перед судом лорд-стюарда, в котором заседали все пэры королевства, лорд-канцлер и королевские судьи. В случае проведения слушания по делу Анны и Джорджа уже после вынесения обвинительного приговора незнатным фигурантам дела факт виновности брата и сестры был бы представлен пэрам суда лорд-стюарда – не столь податливым на манипуляции – как неопровержимый аргумент. Если четверо незнатных подсудимых признавались виновными в преступной любовной связи, это означало, что и Анна была виновна. Дополнительное обвинение в инцесте было для Кромвеля способом поймать в капкан Джорджа и сделать так, чтобы тот потянул за собой Анну. У Джорджа не было шансов остаться в живых и помешать Кромвелю.

Судить незнатных преступников были назначены отец Анны, ее дядя Норфолк, герцог Саффолк и четверо других представителей знати (которым по закону разрешалось участвовать в суде над простолюдинами, при этом сами они подлежали суду пэров), а также Одли, Кромвель, Фицуильям, Паулет и королевские судьи. Как и при отборе присяжных, при назначении судей Кромвель действовал наверняка. Он делал ставку только на тех, кто был верным слугой короля, или питал личную неприязнь к кому-то из подсудимых, или был настроен против Анны или разрыва с Римом, или пользовался покровительством Кромвеля. Приспешники Генриха сэр Томас Палмер, сэр Томас Сперт, Джеффри Чембер и Грегори Ловелл – все члены суда присяжных, который в свое время вынес обвинительный приговор Томасу Мору,– собрались вновь. К ним присоединился начальник арсенала Кристофер Моррис. Среди присяжных, питавших особую неприязнь к подсудимым, был зять Мора, Уильям Донси34.

У четверых подсудимых, которые вошли в зал суда в сопровождении стражей Кингстона, практически не было шансов на оправдательный приговор. В процессах по делам о государственной измене у подсудимых никогда не было возможности узнать о происхождении свидетельских показаний или вызвать своих свидетелей, за исключением тех случаев, когда процедура предполагала вызов свидетелей в суд. У них не было права на адвоката – на самом деле это было категорически запрещено. В случае необходимости суд мог назначить советника по юридическим вопросам для подсудимого, если тот желал оспорить обвинительное заключение. Во всем остальном предполагалось, что судьи сами должны консультировать подсудимого о том, как отстаивать свое дело, а также обеспечивать неукоснительное соблюдение закона. Такова была обычная практика. Если верить имеющимся у нас источникам, свидетелей в суде обычно не опрашивали. Зачитывали показания, данные под присягой. Хотя устоявшийся порядок требовал для вынесения приговора наличия показаний как минимум двух свидетелей, в делах о государственной измене достаточно было показаний одного человека, в чем было нетрудно убедиться на примере дела Томаса Мора. Впрочем, в процессе над четырьмя сообщниками Анны и Джорджа, а также в процессе над ними самими все свидетельские показания были основаны исключительно на слухах35.

Марк Смитон, вероятно в надежде на помилование или на то, что казнь через повешение, потрошение и четвертование, обычно полагавшаяся за измену, будет заменена на менее жестокую, признался в том, что трижды имел физическую близость с королевой, однако отрицал другие обвинения. Остальные настаивали на своей невиновности, отрицали вину по всем пунктам, однако все было напрасно. Обвинительных приговоров было не избежать. На полях судебных протоколов, которые сегодня хранятся в Национальном архиве в Кью, зловещая аббревиатура T&S встречается четыре раза, применительно к каждому подсудимому. Это латинское сокращение от Trahendum et suspendendum означает «провезти [на телеге до виселицы в Тайберне] и повесить»36.

Шапюи, который, вероятно, следил за процессом с галереи в зале суда, назвал вердикт чудовищной ошибкой правосудия. В отчете Карлу он писал, что подсудимых осудили на основании досужих домыслов в отсутствие юридических доказательств или фактических признаний (фр. par presumption et aucuns indices, sans preuve ne confession valide). Признание Смитона было очевидно получено под пытками37.

После оглашения приговора четверо осужденных под конвоем вернулись в Тауэр. Во внутреннем дворе им объявили, что они должны готовиться к смерти. Хьюси, который всегда одним из первых узнавал последние новости, предположил, что казнь может состояться 15 мая. Однако 13 мая он изменил свое мнение. «Здесь ходит так много разных слухов, что я не знаю, о чем писать»,– не без иронии отметил он. Тем не менее он довольно проницательно угадал, что должно было произойти: «Я думаю, что казнены будут все»38.

29. Сокол пойман

Процессы над Анной и Джорджем проходили в суде лорд-стюарда. Их дела рассматривала коллегия пэров. Генрих назначил дядю Анны, герцога Норфолка, председателем жюри, то есть лорд-стюардом (король предпочитал держать должность лорд-стюарда вакантной, как и должность верховного констебля, и назначать на них своих людей по необходимости), а тот сформировал коллегию из 26 пэров. Среди них были многие из тех, кому довелось исполнять церемониальные обязанности на банкете в честь коронации Анны. В состав жюри вошел тесть Джорджа, лорд Морли, который гораздо уютнее чувствовал себя в своей библиотеке, но был вынужден подчиниться обстоятельствам. Томасу Болейну было разрешено не присутствовать, хотя он и выражал готовность послужить общему делу в надежде, что это поможет ему обезопасить себя в ситуации, когда рушилось его семейное предприятие. Не был забыт и Гарри Перси, за которого Анна когда-то собиралась выйти замуж. Он был серьезно болен и надеялся, что в стенах дома в Ньюингтон-грин близ Хакни может чувствовать себя в безопасности, однако и там его настиг приказ явиться в суд. Перси был крайне напуган, особенно учитывая, что его давний роман с Анной мог теперь окончательно погубить его. Все заметили, что на суде отсутствовал пасынок Анны Генри Фицрой, но причины его отсутствия неизвестны1.

В целях безопасности Генрих приказал провести заседание суда в так называемом Королевском зале в Тауэре – вероятнее всего, это был большой зал Белой башни. Там был сооружен деревянный помост, где были оборудованы места для пэров и королевских судей, которые в этом процессе не выступали в своей привычной роли, а лишь консультировали по юридическим вопросам. На возвышении под балдахином сидел герцог Норфолк с белым жезлом (символом власти) в руках. Справа от него находился лорд-канцлер Одли, а слева – герцог Саффолк. Со специально возведенных трибун зрители, в числе которых, по настоянию Генриха, присутствовал и