Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин Страница 11

Литвинов ответил благодарственной телеграммой: «Если в моей дипломатической работе отмечаются некоторые успехи, то они должны быть приписываемы в первую очередь твердому и искусному руководству виновника всех наших успехов во всех отраслях соцстроительства – вождю Сталину. Это руководство является залогом и дальнейших успехов».

Наркома наградили орденом Ленина. В газетах появились приветствия видных дипломатов. «Правда» в статье под названием «Верный сын большевистской партии» писала: «Имя тов. Литвинова войдет в историю как имя одного из крупнейших представителей великой эпохи Октябрьской революции и строительства социализма, как человека, который олицетворяет внешнюю политику Советского Союза и его борьбу за обеспечение мира между всеми народами».

Эпоха Литвинова завершилась, когда Сталин решил изменить внешнюю политику.

Главная проблема – отношения с нацистской Германией.

Вечером 12 января 1939 года в Берлине в имперской канцелярии устроили новогодний прием. Адъютант Гитлера капитан Фриц Видеман описал происшедшую там сцену:

Гитлер приветствовал русского полпреда особенно дружелюбно и необычно долго беседовал с ним. Взгляды всех присутствующих были направлены на них, и каждый мысленно задавал вопрос: что здесь происходит? Чем дольше продолжалась беседа и чем дружелюбнее она протекала, тем сильнее становилось затаенное волнение.

В этот день русский стал центральной фигурой дипломатического приема. Все теснились вокруг русского, как пчелы вокруг меда. Каждый хотел знать, что, собственно, фюрер ему сказал… Я не знаю, о чем говорил фюрер с русским полпредом. Но манера и откровенно дружелюбное настроение, с которым он это делал, являлись недвусмысленным признаком того, что в его позиции что-то изменилось. Во всяком случае Гитлер намеренно выделил русского.

Полпред Андрей Федорович Мерекалов незамедлительно доложил в Москву: «Гитлер поздоровался со мной, спросил о житье в Берлине, о семье, о поездке в Москву, подчеркнул, что ему известно о моем визите к немецкому послу Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и распрощался… Внешне Гитлер держался очень любезно и, несмотря на мое плохое владение немецким языком, поддержал свой разговор без переводчика».

10 марта 1939 года на ХVIII съезде партии Сталин выступил с отчетным докладом ЦК, молодой Громыко изучал его слова с карандашом в руке. Среди прочего вождь негодовал по поводу того, что западные державы пытаются «поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований».

На эту фразу Андрей Андреевич не мог не обратить внимания. После прихода Гитлера к власти и уничтожения нацистами Коммунистической партии Германии в нашей стране господствовали антифашистские настроения.

Но оказалось, что в Берлине сталинский сигнал не заметили. Имперское министерство народного образования и пропаганды инструктировало немецких журналистов: «Съезд в Москве может комментироваться в том смысле, что все сводится к еще большему укреплению клики Сталина – Кагановича».

17 апреля полпред Мерекалов в Берлине попросился на прием к статс-секретарю Имперского министерства иностранных дел барону Эрнсту фон Вайцзеккеру и сказал:

– Идеологические расхождения вряд ли влияли на отношения с Италией и не должны стать камнем преткновения в отношениях с Германией. С точки зрения Советского Союза, нет причин, могущих помешать нормальным взаимоотношениям. А начиная с нормальных, отношения могут становиться все лучше и лучше…

21 апреля отношения с нацистской Германией Сталин обсуждал вместе с главой правительства Вячеславом Михайловичем Молотовым и наркомом обороны Климентом Ефремовичем Ворошиловым. На совещание в кабинет вождя были вызваны нарком иностранных дел Литвинов, его заместитель Владимир Петрович Потемкин, полпред в Англии Иван Михайлович Майский и полпред в Германии Андрей Федорович Мерекалов.

Мерекалов полагал, что Гитлер все равно будет стремиться к агрессии против Советского Союза, из этого и надо исходить. Сближение с Германией невозможно. Сталин думал иначе, и в Берлин Мерекалов не вернулся.

Полпред в Англии и будущий академик Майский вспоминал, что на заседании политбюро Сталин вел себя по отношению к Литвинову недружелюбно, а глава правительства Молотов просто обвинял наркома иностранных дел во всех грехах – его судьба была уже решена.

Драматические события 1939 года имели для Громыко особое значение. И не только потому, что именно тогда началась его дипломатическая карьера. Споры о том, как надо было тогда поступить, продолжаются по сей день.

Советские историки утверждали: пакт с Гитлером подписали в августе 1939 года ради того, чтобы сорвать образование единого антисоветского фронта. Западные державы не хотели сообща противостоять Германии и надеялись натравить на Советский Союз нацистов…

В реальности изоляция Советскому Союзу не грозила.

Объединиться с Гитлером демократии Запада не могли. Другое дело, что они страстно хотели избежать войны и долгое время шли Гитлеру на уступки, наивно надеясь, будто фюрер удовлетворится малым. Но делать уступки и становиться союзниками – принципиально разные подходы к политике.

В представлении западного мира Советская Россия мало чем отличалась от нацистской Германии. Для западных политиков Сталин ничем не был лучше Гитлера. И многие европейцы питали надежду столкнуть между собой двух диктаторов – Гитлера и Сталина: пусть сражаются между собой.

Точно так же столкнуть своих противников лбами надеялись в Москве.

Член политбюро и председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин откровенно говорил своим подчиненным:

– Мы не против империалистической войны, если бы она могла ограничиться, например, только войной между Японией и Америкой или между Англией и Францией.

В 1939 году Советский Союз оказался в выигрышном положении: оба враждующих лагеря искали его расположения. Сталин мог выбирать, с кем договариваться: с Берлином или с Лондоном и Парижем.

Британские и французские политики, презирая советский социализм, в 1939 году не ставили свой задачей уничтожить Россию. А вот Гитлер изначально видел в России врага. С первых шагов в политике фюрер откровенно говорил о намерении уничтожить большевистскую Россию как источник мирового зла. Нападение на нашу страну являлось для Гитлера лишь вопросом времени. В 1939 году он не собирался этого делать. Ни с военной, ни с экономической, ни с внешнеполитической точки зрения Германия не была готова к большой войне с Советским Союзом.

М.М. Литвинов. 1946

[ТАСС]

Громыко уже трудился в Наркомате иностранных дел, когда 23 августа Сталин заключил с нацистской Германией, то есть со смертельно опасным врагом, договор о ненападении (плюс секретный дополнительный протокол), а через месяц, 29 сентября, договор о дружбе (!) и границе (плюс секретные дополнительные протоколы).

Почему вождь предварительно сменил наркома иностранных дел?

Не стоит думать, будто Литвинов сопротивлялся сталинским указаниям, находился в оппозиции к Сталину. Максим Максимович имел свои представления о внешней политике. Но выполнял то, что решал Сталин. Самостоятельность наркома выражалась, скорее, в стиле и методах дипломатии, да