Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов Страница 10

Впоследствии он стал начальником одного научно-технического полигона, затем – зампотехом 3-й гвардейской танковой армии.

Преподавательский состав академии был отменный. Наставники наши были не просто специалистами высокой квалификации, а людьми, по-настоящему увлеченными делом, преданными ему. Подавляющее большинство из них отличало высокое педагогическое мастерство, умение постоянно поддерживать контакт с аудиторией, читать лекции так, чтобы внимание слушателей не ослабевало ни на минуту. Конечно, много значило и то, что передаваемые нам знания падали на благодатную почву нашего желания учиться, нашего энтузиазма.

Среди тех, кто мне особенно запомнился, был полковник Иван Георгиевич Зиберов[32]. Унтер-офицер русской армии, он в 1917 году стал большевиком, организатором первых Советов в Закавказье. В годы Гражданской войны Зиберов был начальником разведки в легендарной Первой конной армии Буденного, во время Великой Отечественной войны – командовал танковой дивизией, стал генерал-майором, первым комендантом Праги…

Как преподаватель Зиберов запомнился мне прежде всего увлеченностью, большой любовью к своему предмету. Он вел у нас групповые оперативные занятия. Самым интересным был период, когда мы под его руководством изучали тему «Механизированный полк кавалерийской дивизии». Тут Иван Георгиевич ничего не мог с собой поделать: нередко он отступал от плана-конспекта занятия, пускался в пространные воспоминания о службе в Первой конной. Кому хоть раз довелось разговаривать с настоящим кавалеристом, тот знает, как эти люди умеют рассказывать, как ярко и красочно вспоминают они о боях и походах… Всяких баек, действительно интересных примеров из службы у Буденного мы тогда выслушали немало. Однако это было не во вред делу. Доверие любимого преподавателя мы старались оправдывать, к его занятиям готовились очень серьезно…

Нельзя мне не вспомнить и лекции Павла Алексеевича Ротмистрова[33]. В то время он был еще молодым преподавателем – только недавно прибыл в академию с Дальнего Востока, но уже имел богатейший оперативный опыт. Каждая из его лекций, построенных на обширном фактическом материале, не просто запоминалась – по-настоящему западала в души слушателей.

Мне повезло: довелось впоследствии не единожды встречаться с Павлом Алексеевичем, и сейчас хочется отметить одну особенность Ротмистрова, которую я понял и оценил уже после окончания учебы.

Помнится, Павел Алексеевич страшно дорожил мнением других людей о себе. В ту пору я только-только стал комиссаром факультета. Он же, мой вчерашний учитель, был полковником, недавним начальником оперативного отдела штаба войск Дальнего Востока. Разница немалая, впрочем, какое отношение имел я к нему по своей должности? Практически – никакого, даже не «боковое» начальство. Однако, когда я приходил на его лекции проверить работу наших слушателей, потом в дверь моего кабинета раздавался очень вежливый, характерный стук. На пороге появлялся полковник Ротмистров, спрашивал:

– Разрешите войти?

Я обыкновенно смущался, сразу вставал из-за стола, просил оказать такую честь…

– Николай Андреевич, – продолжал он, – как вам показалась моя лекция? Нет ли у вас замечаний?

Я говорил ему то, что думал, и Павел Алексеевич всегда относился к этому очень внимательно, с пониманием. Он дорожил мнением любого человека, которого уважал. Подобное отношение к окружающим сохранилось у Ротмистрова на всю жизнь.

Естественно, все работавшие с Павлом Алексеевичем Ротмистровым ценили такое с его стороны отношение, такое доверие этого незаурядного человека, известного военачальника. И в ответ все, с кем общался Ротмистров, старались платить ему добром.

Когда я наконец получил назначение в действующую армию, Павел Алексеевич сумел найти время заглянуть ко мне в кабинет, попрощаться и напутствовать. Он тогда сказал очень просто:

– Желаю тебе фронтового счастья.

Павел Алексеевич хорошо понимал: на войне счастье и везение играют немаловажную роль.

На Западе маршала Ротмистрова называли «советским Гудерианом». Как говорится, всякое сравнение хромает. Но это – особенно. Мы наголову разбили танковые силы хваленого гитлеровского генерала, а вот наш маршал Ротмистров был непобедим…

Вернемся, однако, в академию.

Никогда не забыть мне и лекций по военно-инженерному делу, которые читал для нас преподаватель военной академии Генерального штаба РККА Дмитрий Михайлович Карбышев[34]. Казалось бы, что значил в то время этот предмет для танкиста? Дисциплина весьма второстепенная. Однако, благодаря Дмитрию Михайловичу, военно-инженерное дело стало для нас чуть ли не ведущим, его изучение существенно помогло нам в понимании ряда других учебных дисциплин.

Курс свой Карбышев читал артистически, захватывающе – мы внимали ему с затаенным дыханием, стараясь не пропустить ни единого слова.

Еще с институтской поры привык я слушать лекции с карандашом в руках, и привычка такая сохранилась у меня до сих пор: если не конспектирую доклад или беседу, то внимание мое начинает рассеиваться. В академии же я до того натренировался, что мой конспект мало в чем уступал учебнику. Сокурсники это знали и потому нередко обращались с типично студенческой просьбой:

– Колосов, дай свою тетрадь! Надо конспект составить.

Так вот, Дмитрий Михайлович читал свой предмет настолько интересно, вдохновенно, что я забывал записывать его лекции. Заслушаешься, а там, смотришь, прозевал, не успел. Вот какой это был талантливый педагог.

Герой Советского Союза генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Михайлович Карбышев запомнился мне настоящим ученым, педагогом, коммунистом. Позже я понял, что он был еще и солдатом, и героем – в самом высоком смысле.

Немало интересного и доброго можно сказать о наших наставниках той поры. Имена людей, которые нас учили, не раз еще встретятся на страницах моего рассказа.

Конечно, учеба в академии была делом не только увлекательным, но и нелегким, очень напряженным. Мы получали громадный объем знаний на лекциях и семинарских занятиях, в лабораторных работах, приобретали практические навыки на занятиях по оперативно-тактической, технической и стрелковой подготовкам. Много внимания уделялось полевым поездкам, лагерной учебе. Тогда как раз впервые за историю академии была апробирована такая форма обучения, как зимняя лагерная учеба. Выезжая в район Солнечногорска, мы занимались вождением танков в сложных зимних условиях, лыжной подготовкой, стрельбой. В лагерях на скуку и холод жаловаться не приходилось…

В период учебы мне вновь пришлось принимать участие в военных парадах на Красной площади. Первоначально слушатели академии выезжали на парад на мотоциклах. Мы освоили ТИЗы – разновидность «Харлей-Дэвидсона»[35]. Надо сказать, что подготовка к таким «моторизованным» парадам было нечто страшное. Конечно, на площади все выглядело очень и очень красиво. Мы ехали на средней скорости, тщательно соблюдали равнение, все на нас смотрели с восторгом. Но чего стоила нам эта красота! Никаких специалистов-механиков не хватило бы на то, чтобы отрегулировать и поддерживать