Молчание между нами - Джоанна Хо Страница 16

Я мотаю головой. Марк дает мне попробовать свой обед.

– Приходи завтра на встречу СЧС. Мы окончательно определимся с планами протеста.

– А в чем дело? – Я даю Марку палочку «Поки».

Тия и Марк обмениваются взглядом.

– Андре Джонсон – черный мальчик, которого застрелили копы на прошлой неделе у супермаркета, – говорит Марк.

– Он что-то украл?

Тия наклоняет голову и смотрит на меня искоса.

– Это твоя первая реакция, Мэйдэй? Он был ребенком.

– Нет, он ничего не украл, – сухо говорит Марк.

– Тогда почему они в него выстрелили?

– Ты серьезно, Мэй? С каких пор им нужен повод? – рявкает Тия. Они с Марком обводят меня долгим взглядом.

– Разве есть хоть один хороший повод выстрелить в ребенка? – наконец вздыхает Марк. – У него с собой был набитый рюкзак, вот и все.

– Я не понимаю. Почему копы выстрелили из-за рюкзака? Они же не просто так туда приехали.

– Их вызвала какая-то богатая белая женщина, которой не угодил четвероклашка, Мэй. По телевизору об этом рассказывали, – говорит Марк. – Это не новость.

Его тон ясно дает понять, что разговор окончен. Тия отворачивается. Я все еще ничего не понимаю, но они явно не хотят продолжать.

Спустя несколько минут Тия медленно произносит:

– Поговорим об этом в другой раз. Не сегодня. Давайте лучше обсудим «Еженедельник» и собрание одиннадцатиклассников.

– Жаль, что меня там не было, – говорит Марк. – Я бы не стал молчать.

– И хорошо, что тебя там не было, – именно потому, что ты бы не промолчал. Если бы ты вмешался, стало бы только хуже, и ты это знаешь. Я не собираюсь носить футболку с хештегом в твою честь, Марк Дюверн. Даже не думай, – говорит Тия, поправляя юбку. Они снова переговариваются без слов, как телепаты.

Марк тянет ее за ухо и кивает.

– Но кто-то должен был ему возразить. Если он во всеуслышание говорит такое об азиатах, только представь, что он на самом деле думает? – Марк жует палочку клубничного «Поки». Потом машет рукой в воздухе. – Интересно, сколько он поддерживает стартапов, открытых азиатами? Сдается мне, что немного. И только представь, что он в таком случае думает о черных?

– Я так и сказала Аянне! Под наносным либерализмом всегда скрывается расизм, – добавляет Тия.

– Точно. Наверняка Макинтайр вообще не инвестирует в компании, созданные чернокожими, – соглашается Марк.

– Какая вам разница, во что он инвестирует? – спрашиваю я.

– Очень большая разница, Мэйдэй, – говорит Тия непривычно серьезным тоном. – От инвестиций Нейта Макинтайра зависит будущее технологического прогресса. Он влияет на жизни людей по всему миру. И не забывай, твоя мама – азиатка, строящая карьеру в Кремниевой долине. Думаешь, ей легко иметь дело с такими важными шишками, как он? Мама Аянны – единственная чернокожая в отделе. Она говорит, что были трое других, но они уволились, не прошло и года.

Я пытаюсь уложить все это в голове, а Марк добавляет:

– Папа мечтает, чтобы я когда-нибудь открыл свой стартап, но в Кремниевой долине черному мужчине почти невозможно получить финансирование. Не говоря уже о том, что нас могут в любой момент застрелить у супермаркета… Порой страшно даже просто идти по улице. Страшно заходить домой, страшно спать в своей постели.

Тия трогает Марка носком ботинка.

– Серьезно, давай в другой раз. Я не могу.

Марк кивает и тихо говорит:

– Знаю. Прости.

– А ты сам хочешь открыть стартап? – Кажется, я что-то упустила. Мой вопрос звучит неуместно.

– Этого хочет папа, – говорит Марк. Он протягивает руку за другой палочкой «Поки» и задевает меня кончиками пальцев. Мою кожу будто колет иголками. Я отдаю ему всю упаковку.

Марк кивает.

– В общем, хорошо, что ты высказалась. Делай это почаще. Если бы Дэнни был здесь… – Его голос срывается, как машина с обрыва. Усилием воли он подавляет всплеск эмоций. – Если б Дэнни был здесь, он бы швырнул микрофон.

Как-то раз в девятом классе Дэнни и Марк играли с другими ребятами в баскетбол после уроков. Сэм Флетчер почти забросил мяч в кольцо, но Дэнни в последний момент смог отбить его в сторону. Мигель Росас, его товарищ по команде, перехватил мяч, перевел на левую руку, снова на правую, сделал ложный замах, потом передал Дэнни, который успел зайти за трехочковую линию. Дэнни поймал передачу и одним молниеносным движением отправил мяч в корзину. Вжух! Тот даже не коснулся края.

Я помню, как у всей команды разом вырвался восторженный вопль. Дэнни медленно повернулся на месте, картинно воздел руку над головой и сделал вид, будто бросает на землю микрофон, пока Мигель и Марк хлопали его по спине. В тот день родилась новая традиция.

Дэнни изображал бросок микрофона всякий раз, когда ему что-то нравилось: смешной подкол, удачная шутка, вкусная еда, хороший аргумент в споре. У него была целая шкала разных бросков: от совсем простого, двумя пальцами – например, когда он дразнил меня, – до самого сокрушительного, когда он притворялся, что со всего размаху швыряет микрофон на землю. По словам Дэнни, такой бросок предназначался «только для самых крутейших и эпичнейших» выходок.

– Швырнул бы? Ты уверен? – Я улыбаюсь от этой мысли.

– Конечно уверен. – Марк ложится на спину, почти дотрагиваясь ногой до моей ноги.

– Марк прав, Мэйдэй. Кто-то должен был ответить мистеру Макинтайру, – тихо говорит Тия. Я покрываюсь мурашками. Она рассеянно зачерпывает ложкой мой рис. – Он очень влиятелен. Когда такой человек начинает демонстрировать свои предрассудки, другие решают, что им тоже так можно. Ты же слышала всех этих придурков на собрании.

– Они наговорили ужасных вещей, но я все равно жалею, что отправила стихотворение. – Я отправляю в рот жоусун с рисом. – После собрания папа специально сказал мне ничего не делать, а я не послушала.

Тия берет меня за руку, переплетает наши пальцы. Она делает это не задумываясь, как будто мы сестры.

– Я считаю, ты поступила правильно. Кто, как не ты, был вправе дать отпор мистеру Макинтайру?

– В тот момент я думала только о том, чтобы защитить свою семью. Мне казалось, что другого выбора нет. – Я тру лоб и вспоминаю лицо папы, когда он просил меня ничего не делать. – Но теперь я боюсь, что сделала только хуже. – Мне хочется вновь укрыться в своем внутреннем мире, где я прячусь от ссор с мамой, и забыть обо всем, что произошло снаружи.

Ветер затих, оставив листья в покое. Мир будто затаил дыхание, глядя на меня. Мне невыносимо это чувство – я хочу спрятаться за деревом.

– Не позволяй страху затыкать тебе рот, Мэй. Ты об этом пожалеешь, – говорит Марк. – Если ты будешь молчать, ничего не изменится.

Но я открыла рот только затем, чтобы защитить семью. Я совсем не думала о том, чтобы что-то изменить. И даже сейчас я не уверена, чего хочу добиться.

Глава 30

По пути с физики на английский кто-то со всей силы задевает меня плечом. Я хватаюсь за ушибленное место и машинально изображаю на лице вежливую улыбку – «Не волнуйся, все в порядке!», – но Элвин Ло даже не оборачивается. Его черный рюкзак исчезает за поворотом. Может, он не заметил, что толкнул меня?

Я вздрагиваю, когда кто-то хватает меня за плечо. Обернувшись, я вижу Тию, утирающую пот со лба. Похоже, она пробежала через всю территорию школы. Я мгновенно забываю про Элвина.

– В чем дело? Что случилось?

– Случилось? Ничего не случилось. Почему ты думаешь, что что-то случилось? Подумаешь, небольшая одышка. – Она выпрямляется, поправляет юбку и хлопает ресницами. – Я просто хотела увидеть тебя перед уроком и рассказать, что произошло у миз Хартог.

Я смеюсь:

– Мы же только что виделись! Прошел всего один урок.

Но Тия тараторит, как из пулемета. Я успела прослушать половину ее рассказа.

– …и потом миз Хартог отругала Сару за то, что она переписывалась под партой. Серьезно, у некоторых учителей точно есть глаза на затылке. Они все видят! –