Красота красная - Аранца Портабалес Страница 7

Ана закрыла отчет о вскрытии и положила папку рядом со снимками, которые тщательно отсортировала. Ей хотелось показать Санти свое желание работать над этим делом. Уверить его, что может быть полезной.

Ана нуждалась в том, чтобы он принял ее во внимание. Чтобы перестал думать о ней как о тетке, вынужденной вызывать техников по ремонту кондиционеров.

Факты

Встретив босса у дверей полицейского участка, Санти постарался скрыть недовольство и кивнул в знак приветствия. Дело не в том, что они с начальством плохо ладили, просто практически никак не пересекались. Босс ограничивался делом. Звонил и спрашивал: «Как дела, Абад? У нас уже что-то есть, Абад?» И Абад прекрасно с этим справлялся. Эти двое знали, чего ожидать друг от друга.

– С добрым утром, Санти. Сегодня подъедут родители девочки, верно?

– Ну да.

– Посмотрим, добьешься ли ты от них чего-то полезного. Я уже дважды общался со СМИ. Надо бы продвинуться в расследовании.

– Ну, вы можете сказать правду: что бы мы ни нашли, судья постановил хранить тайну следствия.

Комиссар нахмурился.

– С тобой будет Лоис или Хави?

– Ана Баррозу.

– С чего бы?

– Женская точка зрения в небольшом количестве нам не повредит. Она довольно активная, к тому же живет в районе места преступления. Это может оказаться полезным.

Они подошли к двери кабинета Санти.

– Доложи мне, как только закончишь.

– Конечно, босс, – пообещал Санти и шагнул в свой кабинет.

Фотографии по-прежнему лежали на столе, но Санти заметил, что теперь они сложены в четыре небольшие стопки, рассортированные по тематике. В дверь постучали. Тихо буркнув: «Войдите», он одним движением разбросал фотографии. Вошла Ана.

– Привет, Санти. Ребята по ремонту кондиционеров уже побывали здесь. Им понадобилось заказать какую-то деталь. Полагаю, придется терпеть до завтра. – Она посмотрела на хаос на столе. – Что случилось? Могу поклясться, тебе нравится, чтобы все было аккуратно разложено.

– Просто хотел тебя немного позлить. Что ты узнала из этих снимков?

– Ничего такого, чего ты сам еще не понял.

Санти мысленно отметил, что она собрала волосы в пучок. Вообще, он не назвал бы Ану красавицей: угловатые черты лица, небольшие и близко посаженные глаза. Разве что она обладала спортивной фигурой, из тех, что являются результатом многих часов в тренажерном зале. Впрочем, среди молодых полицейских это было обычным явлением. Большую часть дня Ана хмурилась, что придавало ей настороженный вид и делало еще менее привлекательной. Казалось, она всегда в напряжении. Хотя Ана считала, что это нормально, если учесть, что работать ей приходилось в мужском коллективе.

– Жаль, – откликнулся Санти. – Родители девочки уже подъехали?

– Только что.

– Проводи их во вторую комнату.

– Могу я задать тебе один вопрос?

– Ты уже задаешь.

– Черт, Санти, не сбивай меня с мысли. Речь идет об этой фотографии. – Ана взяла снимок с места преступления. На нем Ксиана Ален лежала лицом вниз, очень прямо, параллельно изножью кровати.

– И что с ним не так?

– Ты говорил, что в комнату вошел отец, а здесь все так, так…

– Настолько удачное расположение, что выглядит искусственным. Я понял. Добравшись до дома, наши ребята увидели сцену, о которой я тебе рассказывал. Тео Ален находился в комнате и обнимал дочь. Все остальные столпились у двери, уставясь внутрь так, словно рассматривают картину в музее. Позаботившись об отце, наши коллеги попросили его оставить тело в том виде, в котором он его нашел. Присмотрись: на платье Ксианы сзади два пятна крови. Думаю, до того, как отец вошел в комнату, тело девушки было идеальным белым островом в этом море крови.

– Зачем столько крови?

– Не могу сказать…

– Я хочу сказать, что вся эта кровь свидетельствует о серьезном умысле. Возможно, убийца оставлял сообщение…

– И я хочу сказать то, что имею в виду, – перебил ее Санти. – Мы находимся на той стадии расследования, на которой не стоит строить догадки. Не желаю спекулировать фактами, пока они окончательно не прояснятся.

Санти собирался еще раз поговорить с каждым из людей, находившихся в доме, наедине. Первые дни расследования были напряженными, со всей этой кровью, проблемой безопасности в жилом комплексе, анализом социальных связей Ксианы Ален. А когда выяснилось, что только один из шестерых присутствовавших мог совершить преступление, Лия Сомоса попыталась покончить с собой, совершив непредсказуемый поступок, который, по сути, стал признанием.

– Согласись, что фотография получается как будто нарочитой. Несмотря на кровь, это не похоже на место преступления, – настаивала Ана.

– Похоже, что убийца подготовил театральную декорацию, картину из тех, что выставляются в музеях. Настоящее произведение искусства.

Ана сделала удивленный жест.

– Очевидно, ты не сомневаешься, что это дело рук семейного художника, – заметила она.

– Либо так, либо убийца приложил немало усилий, чтобы заставить нас в это поверить.

Танцующие скульптуры

Однажды, когда мне было десять, я без спроса вошла в мамину студию. Это произошло в воскресенье после обеда. Папа читал на диване в гостиной. Тетя Амалия с мамой пили кофе на кухне. Сара в библиотеке репетировала танец к выпускному концерту.

До сих пор не могу слушать музыку «Щелкунчика», не вспоминая тот майский вечер. Тогда я впервые не участвовала в том же праздничном мероприятии, что и Сара. В том году мама наконец-то перестала заставлять меня посещать уроки балета. А еще я впервые добилась того, чтобы меня отвели на рисование.

Вряд ли моя мать когда-нибудь считала, что мое искусство дотягивает до уровня ее творений.

Я и сейчас в это не верю.

Сегодня, когда все ее работы каталогизированы и выставляются во многих национальных и международных музеях, я знаю, что была неправа. Тогда я этого не знала. В то время мамино искусство представлялось неразрешимой тайной, скрывавшейся за дверью студии, где она работала.

Итак, в тот вечер, в воскресенье в конце мая, я решила взять со шкафа у входа ключи от сарая, служившего студией, и зайти внутрь, чтобы узнать, что моя мать прячет за этой дверью.

Мама к тому времени покончила с тем, что исследователи позже назовут ее красным периодом. Тем не менее время от времени этот цвет все еще проскальзывал в ее работах. И там, на кипе алых шелков, стояли пять гипсовых скульптур. Белых. Лысых. Безликих. Без конечностей. Бюсты венчались сферами, подобно детским игрушкам-неваляшкам, которые всегда стоят вертикально и покачиваются при касании к ним человеческой руки. Я не удержалась и одну за другой приводила их все в движение. Помню, как фигуры раскачивались в том направлении, которое выбрала я. Колебательные движения ускорялись или замедлялись