Черное солнце - Джеймс Твайнинг Страница 15

до той поры не показывавшихся мужчин поднялись и вышли из фазы «желтой линии» — последнего укрытия: деревьев, росших рядком на дальних концах участка. По-прежнему держась группами, они перепрыгнули через изгородь и, перейдя в фазу «зеленой линии», что означало невозможность возврата, устремились к переднему и заднему входам. Добежав до места, они прижались к стене слева от входа.

Виджиано внимательно осмотрел дом, выискивая мелькнувшую тень, дрогнувшую занавеску или погашенный в спешке свет, но не увидел ничего, кроме выкрашенных белой краской обшарпанных оконных рам, слегка подрагивающих на ветру.

Он перевел бинокль на две группы захвата. В каждой было семеро мужчин, все одеты в черное, все в шлемах, противогазах и бронежилетах. На фоне белого снега они казались большими черными жуками; забрала шлемов поблескивали в тусклом солнечном свете. Все были вооружены пистолетами и автоматами, помимо этого в каждой группе был человек с тяжелым тараном на плече.

— Ну, — послышался в динамике голос Васкеса, — ничего не видно, не слышно. Команда «Альфа» готова к штурму. — Зазвучал многократно усиленный мегафоном голос: — Это ФБР. Вы окружены. Выходите по одному с поднятыми вверх руками.

— Ведь я же говорил, тихо, Васкес, идиот, в крутого парня поиграть захотелось, — зашипел Виджиано.

Ответа не было. Голос загрохотал снова:

— Повторяю: это ФБР. Даю вам десять секунд.

По-прежнему ничего. Рация Виджиано захрипела.

— Ничего, сэр. Жду указаний.

— Ломайте, — приказал Виджиано, — вперед!

Человек с тараном вышел вперед и ударил в дверь. Дверь распахнулась. Тут же другой боец бросил в проем гранату со слезоточивым газом, послышался хлопок, и из дома повалил густой едкий дым, словно разгорелся пожар.

— Все на выход! — донеслось до Виджиано. Со своей удачно выбранной позиции он слышал приглушенные крики и все новые хлопки — это взрывались в доме газовые гранаты, — но ничего более. Не было ни женского крика, ни детского плача, ни тем более выстрелов. Проходили секунды, минуты. Похоже, все оказалось проще, чем он предполагал.

Рация ожила.

— Сэр, это Васкес… Здесь никого нет.

— Что-что? — подобрался Виджиано.

— Я говорю, никого. Пусто. Мы все обыскали, даже чердак. Похоже, они свалили второпях. На столе остатки еды. Вонь страшенная.

— Васкес, я иду к вам.

— Постойте, сэр. Мы еще не все проверили.

— Я сказал, что иду к вам. Оставайтесь там. Я хочу сам все посмотреть.

Глава 16

Лондон, Блумсбери

5 января, 10.29

— Кофе?

— Здесь одним кофе не обойдешься. — Том подошел к барной стойке и налил себе большой стакан коньяку. Отхлебнув, он сначала прополоскал коньяком рот и, глотнув, сел в одно из кресел и обвел взглядом комнату.

Он всего второй раз был дома у Арчи. Осознание это напомнило Тому, как он, в сущности, мало знает Арчи — его занятия, его привычки, его секреты, — хотя, внимательно взглянув на его квартиру, можно было сделать кое-какие выводы.

Так, например, сразу была видна его приверженность к стилю ар-деко: об этом свидетельствовали покрытый черным лаком фанерный диванчик Эмиля-Жака Рулмана и подобранные под пару кресла, не говоря уже о люстре Лалик и коллекции украшавшей каминную полку стеклянной посуды Марино. Интерес хозяина к азартным играм выдавала оригинальная коллекция эдвардианских игральных фишек всех форм, цветов и размеров. Фишки были вставлены в две обычные рамочки и украшали обе стороны входной двери.

Более интригующим был низенький тиковый кофейный столик конца девятнадцатого века, в котором Том распознал изобретение китайских курильщиков опиума: по краям столешницы виднелись медные крепления для бамбуковых шестов; некогда ниспадавшая с шестов шелковая драпировка давала возможность сидевшим вокруг столика остаться неузнанными.

— Прости, что оторвали, — проговорил Том, остановив взгляд на сидевшем напротив Арчи.

— Ничего, — пожал плечами тот, — все равно я проигрывал. Как она? — Он кивнул на закрытую дверь ванной.

— Все будет нормально.

— Какого черта у вас стряслось?

Вместо ответа Том протянул ему свиток:

— Что это?

— Посмотри — узнаешь.

Арчи развернул свиток на кофейном столике. Лицо его выразило удивление.

— Это же Биляк. То самое, что украли в Праге. Синагога.

— Да.

— Где ты его взял? — Пальцы Арчи пробежались по шероховатой поверхности, ощупали неровные мазки, задержались на испещривших полотно маленьких дырочках.

— Получил в подарок. Кто-то любезно подложил его в мой холодильник.

— Куда-куда? — наморщил лоб Арчи.

— В холодильник. И не только его.

Арчи покачал головой:

— Ну, даже не знаю. Нет слов.

— Рука. Еще там была человеческая рука. Точнее, она до сих пор там.

У Арчи глаза полезли на лоб. Когда к нему вернулся дар речи, все, что он сумел выдавить, — хриплое и даже негодующее:

— Тернбул.

— Что?

— Это двуличный ублюдок Тернбул.

— Да брось, Арчи, даже ему не пришло бы в голову… — засмеялся Том.

— Помяни мое слово, — сердито отмахнулся тот. — Появляется откуда ни возьмись, будто бы просит помочь, мы отказываемся, и через пару часов ты находишь в холодильнике будто бы пропавшую руку. Форменная подстава. Теперь-то он наверняка уже сидит там и ждет, пока ты вернешься, а он тебя тут же и сцапает.

— Ты что, думаешь, это Тернбул укокошил того старикана?

— Не обязательно. Знаешь, сколько сыщется в Лондоне отрезанных рук?

— Вряд ли много.

— Ну как знаешь.

Том встал и подошел к окну. Внизу проносились такси, на их блестящих черных крышах вспыхивали бледные оранжевые отблески от уличных фонарей. На другой стороне улицы пряталась за массивной чугунной оградой сумрачная громада Британского музея; гранитные львы, с незапамятных времен охранявшие вход, с патрицианским безразличием на морде вглядывались в ночь.

— Я говорю только, что не надо спешить, — сказал он, — есть ведь и другая возможность.

— Ну вот опять, — пробормотал Арчи.

— Тот, кто убил старика, украл и картину.

— Ты думаешь на Ренуика, так?

— А почему нет? Мы знаем, что он сотрудничает с «Хрустальным клинком» и что это они убили старика. У самого Ренуика только одна рука, и, может, он видит в этом мрачную шутку.

— А картина Биляка?

— Ее украли по его приказу.

— Но зачем? — не отступал Арчи.

— Ты сказал «Биляк»? — Доминик вышла из ванной и незаметно проскользнула в комнату. Она была по-прежнему бледна, в ее хрупком силуэте, застывшем в дверном проеме, было что-то бесплотное. — Художник?

Том и Арчи неуверенно переглянулись.

— Ты о нем слышала? — Даже Том был удивлен необъятности познаний Доминик во всем, что касалось торговли предметами искусства.

— Только имя.

— Откуда?

— Твой отец все последние три года своей жизни разыскивал его картины.

— Что-о? — Удивлению Тома не было предела.

— Для него это было очень важно. Я думала, он говорил тебе об этом: вдруг ты бы сумел помочь. Он велел мне просматривать базы