Белая ложь - Данил Харченко Страница 3

что делать и кому обратиться. Она не навязывалась, но умела держать всё под контролем. У неё не было врагов — только уважение. Даже самые требовательные преподаватели доверяли ей организацию мероприятий. Её уважали старшекурсники, и ей подражали младшие. Она знала имена почти всех студентов, даже тех, кто редко появлялся на общих собраниях. Без неё многое остановилось.

За стеной спортзала слышались всплески воды — команда пловцов «Пираньи» тренировалась перед соревнованиями. Иногда они перекрикивались, обсуждая технику или споря с тренером.

Через несколько дней на доске объявлений в холле появилось чёрно-белое фото:

Клэр Ланкастер. Пропала 20 декабря.

Под ним — официальное сообщение от администрации и номер для связи.

На стенах начали появляться постеры, распечатанные копировальным аппаратом в библиотеке. Некоторые студенты приносили свои фото — с балов, с поездок, с фестивалей, где была Клэр. Её портрет висел в Зале почёта — она была единственной студенткой, удостоенной такой чести ещё до выпуска.

Газеты писали о ней. Родители других студентов спрашивали о ней у администрации. В почтовый ящик университета приходили письма с вопросами, поддержкой и воспоминаниями о Клэр. Никто не хотел верить, что она могла просто исчезнуть. Не Клэр. Не та, кто держал в порядке половину жизни «Хиллкреста».

И вот, год спустя, произошло то, что сдвинуло ось их мира. И если до этого момента в «Хиллкресте» ещё теплилась надежда, то теперь она замерзла.

Была пятница, ясная и хрустящая от февральского холода. Последняя неделя зимы — та самая, когда четвёртый курс традиционно собирался на трёхдневную поездку в горы. Курорт Whiteface над Лейк-Плэсид был настоящей легендой среди студентов: лыжи, каминные залы, горячий шоколад в термосах с логотипом университета и вечера в маленьких барах с джукбоксами, играющими The Cars и Blondie.

Девушки — Джиневра Мор, Одри Блейк и Вероника Слоан — тоже собирались в этот выезд. Их спортивные сумки уже ждали у входа в «Брайер-Холл», но перед отъездом они зашли в кофейню на территории кампуса — уютное место с деревянными панелями, автоматом Pepsi в углу и потёртым диваном у окна. Они устроились за столиком у большого окна, из которого открывался вид на заснеженную аллею и кованые ворота, ведущие за пределы кампуса.

На площади перед зданием толпились студенты: кто-то в неоновых горнолыжных комбинезонах, кто-то в пуховиках Columbia, кто-то с яркими лыжными очками, надвинутыми на шапки. Смеялись, обменивались фляжками, обсуждали, в каком из коттеджей будет самая громкая вечеринка. Фоновые звуки переплетались: кто-то щёлкал зажигалкой, кто-то включил на магнитофоне Take On Me, и кто-то уже строил планы на вечер в местном СПА.

Именно в этот момент из тёмной чащи за соснами выскочил парень. Его сразу узнали — Карл Вудс, третий курс, факультет литературы. Он был известен своей привычкой бродить по окрестному лесу, слушая в наушниках альбомы Led Zeppelin и Black Sabbath. Его считали немного странным, но безобидным. Сегодня он выглядел иначе.

Карл выбежал, спотыкаясь в сугробах. Его тёмные волосы слиплись от инея, щеки были красные от холода, а губы пересохли. Он оглянулся, будто кто-то за ним следил, и бросился прямо к тренеру Хэтченсону, который в этот момент проверял списки выезжающих. Тот резко выпрямился, взял из рук Карла что-то и застыл.

Из окна девушки увидели, как тренер медленно поднял руку. В ней была белоснежная лыжная повязка, с вышитым логотипом Chanel. Такая была у одной-единственной студентки «Хиллкреста». У Клэр Ланкастер.

— Это… — пробормотала Джиневра, уже вставая с диванчика.

— Мы должны пойти посмотреть, — сказала Одри, отодвигая стул.

На площади началось движение — одни бросились ближе, другие наоборот — пятиться назад, стараясь не встречаться взглядом с Карлом. Кто-то из первокурсников закричал. Воздух наполнился тревогой, которая медленно ползла по каменному покрытию двора.

Когда девушки подошли ближе, стало ясно: повязка была испачкана. Грязь, кровь. Хэтченсон смотрел на неё, как будто не верил своим глазам. Вокруг уже собиралась толпа. Студенты шептались, кто-то плакал. За углом кто-то курил с дрожащими пальцами. Мэтт Уоррен из команды дебатов обнимал плечи своей подруги, у которой тряслись колени.

Флэшбек врезался в память Джиневры, как кадр из старой плёнки.

Это была ещё зима. Середина декабря. Клэр вернулась с короткой поездки в Женеву. Она рассказывала, как каталась на склонах Вербье, смеялась, показывая фото. Тогда, в раздевалке спортзала, она достала из сумки повязку.

— Подарок от папы, — сказала с улыбкой, надевая её на голову. — Chanel.

— Ты носишь люкс на тренировку, — заметила Рони. — Серьёзно?

— А как иначе отличить себя от обычной лыжницы? — подмигнула Клэр и подбежала в сторону актового зала. Там как раз началась репетиция мюзикла.

* * *

В тот же вечер в кампус прибыли полицейские. Появились звуки раций, на парковке замигали огни патрульной машины. На дверях «Брайер-Холла» вывесили объявление: после девяти вечера — комендантский час. На входе в общежитие поставили охрану.

Поздним вечером почти все студенты собрались в столовой. Атмосфера была тяжелой. Поездка в горы официально отменилась, и вместо весёлой суеты был только гул тревожных разговоров. Над головами качались жёлтые лампы, раздавались щелчки приборов. Кто-то ковырялся в тарелке с мясным рагу, кто-то просто грел ладони о горячую кружку.

— Её точно убили, — уверенно произнесла Кэти Бук, полная девушка с чёрными волосами, голос её звучал слишком громко в этой тишине. — Вы видели, сколько там крови?

Одри взглянула на Джиневру. Та сидела, вцепившись в кружку, опустив глаза в кофейную гущу. Рони, почувствовав, как подруга напряглась, взяла её за руку. Едва уловимая, но настоящая поддержка.

— Хватит, Кэт, — резко сказала Одри, стукнув кружкой по столу. — Это ещё не доказано. Может, это вообще не её повязка.

— Ты серьёзно? Клэр исчезла год назад. И теперь в лесу находят повязку, которая была у неё. Неужели ты думаешь, это случайность? — Кэти приподняла бровь.

Одри ничего не ответила. Потому что, как ни хотелось спорить — внутри всё уже знало. Клэр не вернётся.

Где-то в углу расплакалась первокурсница. Над ней склонилась медсестра Мисс Харди, суетливо уговаривая сделать пару глотков из термоса с ромашковым чаем.

Одри встала, собираясь унести поднос. Сзади послышался голос — негромкий, чуть хрипловатый:

— Вы про «белую правду» слышали?

Они обернулись. Перед ними стоял высокий парень с курчавыми волосами, в старом пальто, украшенном значками групп: The Cure, Siouxsie and the Banshees, Joy Division. Его звали Ник Хендрикс. Учился на курсе старше, держался особняком. Тихий, но странно наблюдательный. Его глаза — холодные и светло-серые, как поверхность озера Плэсид — сейчас смотрели прямо на Джинни.

— Что ты