Три пули для копа - Анна Орлова Страница 3

Вместо этого под стойку я спрятала гроссбух. Ничего криминального в нем, конечно, нет – я ведь не совсем идиотка! – но своего труда жалко. Все утро над отчетами корпела, а лужа на стойке уже подобралась к ним вплотную.

– О чем? – удивилась я, приподняв брови.

Были варианты, были. Но раз начальник Особого отдела явился сюда без ордера и без своей бравой кавалерии, значит, намерен решить дело миром. А это, в свою очередь, означает, что ничего серьезного против меня у него нет. Логично?

Только пальцы почему-то дрожат. И сердце заходится.

– А вы не догадываетесь? – он смотрел недобро. На дне черных глаз тлела сдерживаемая злость.

Я качнула головой, с трудом подавляя улыбку. Знакомые игры. Сказать "Я все знаю!" и ждать реакции. За кого он меня держит?

– Хотите кофе? – предложила я дружелюбно. Контакт не налажу, так хоть с толку собью.

И впрямь. Он моргнул озадаченно, в хмуром взгляде прорезалось что-то новое.

– Давайте.

Пять минут передышки почти бесценны. И обратно я вернулась с двумя чашками кофе, бутылкой коньяка и свежеприобретенным душевным равновесием. Которое тут же разбилось о насмешку в черных глазах.

Ставя перед ним чашку, я не удержалась от шпильки:

– Не отравлено.

Эллиот скривил губы.

– Не сомневаюсь. Второе убийство брюнета вам точно с рук не сойдет.

– Мне? – поразилась я, чуть не расплескав свой кофе. – Я не имею никакого отношения к убийству… Филиппа Моргана, ведь так его звали?

Кое-какие справки я навела, не удержалась.

Эллиот нахмурился, буравя меня взглядом.

– Тем не менее, его убили на ступеньках вашего бара.

– И я очень об этом сожалею! – заверила я и отпила кофе.

Брюнет тонко улыбнулся.

– О том, что его убили? Или что убили рядом с "Бутылкой"?

– И о том, и о другом, – я зеркально отразила его улыбку. – Мне жаль мистера Моргана.

– Вы были знакомы? – насторожился Эллиот.

– Нет, – качнула головой я. – Тем вечером я видела его впервые. И даже имени не знала.

Он потер переносицу. Потом вдруг сцапал меня за запястье, заставив коротко вскрикнуть.

– Миссис Керрик, – голос его звучал глухо, утомленно. – Давайте не будем ходить вокруг да около. Если не Фил Морган вас подкупил, то кто?

– Отпустите! – потребовала я резко. – Что вы себе позволяете?

В конце концов, я ведь не блондинка, у меня есть кое-какие права!

Вот только полковнику Эллиоту на мои права было плевать. Крылья его тонкого носа дернулись, угольно-черные глаза чуть прищурились.

– Послушайте, миссис Керрик, – он цедил слова, как горькую микстуру. – Мне просто нужна правда. Скажите ее, и вас оставят в покое.

По спине пополз предательский холодок.

– Мистер Эллиот, вы пьяны? – осведомилась я сухо и дернула рукой. Так он и отпустил, как же!

На его смуглом лице мелькнула досада.

Брюнет сцепил зубы, подался вперед и сказал жестко:

– Отвечайте, ну! Вам заплатили за ложь? Что-то пообещали? Заставили? Ведь не просто так вы наврали о разговоре Моргана по телефону!

Ярость Эллиота была такой же осязаемой, как его горячие пальцы на моем запястье.

– Мне никто не платил! – отчеканила я, глядя прямо в гневные темные глаза. – Ничего не обещал и не заставлял. Я рассказала полиции правду.

Только не всю.

Эллиот добела стиснул губы.

– Я знаю, что вы солгали.

Я устало вздохнула и тоскливо покосилась на остывающий кофе. Понятно ведь, что ничего у Эллиота нет, одни догадки да угрозы.

– Послушайте, мистер Эллиот. Слова мистера Моргана я передала полиции в точности. Еще раз повторить?

Быть может, тогда до него наконец дойдет?

– Не утруждайтесь, – качнул головой он. – Я читал протоколы.

Нос щекотал горьковато-дымный запах его одеколона.

– И на том спасибо, – я сухо улыбнулась. – И перестаньте меня запугивать. Точно знать, что говорил, а чего не говорил мистер Морган, мог знать только он и…

Я осеклась. Даже боль в руке перестала мешать.

В голове всплыли те злосчастные несколько фраз. «Вы уверены, шеф? Но это же… Это же настоящий склад!.. Да, шеф. Я не спорю, просто можем ведь погореть… Да, хорошо. Сколько?.. Да, я сделаю!»

– Поняли наконец? – Эллиот скривил узкие губы. – Морган звонил мне. Поэтому я точно знаю, что ничего подобного он не говорил.

О, теперь я понимала даже больше, чем нужно!

Я сглотнула. Кто меня за язык тянул? Могла бы соврать, что ничего не видела, ничего не слышала. И вообще, я с рождения слепо-глухо-немая, даже справка есть.

Так старалась утаить самое важное, что решила – для отвода глаз – побольше рассказать о всякой ерунде… Вот и договорилась. Но кто же мог знать?..

Жаль, нельзя было просто приказать вышибале оттащить тело в какую-нибудь подворотню. Брюнет ведь, не шавка подзаборная. И девицы из публичного дома напротив очень не вовремя подняли визг. Прятать тело в таких условиях? Без меня.

– Клянусь вам, мистер Эллиот! – выговорила я, заставив себя прямо смотреть ему в глаза. Прежнего бешенства там уже не было, скорее задумчивость. – Я сказала правду. Возможно, мистер Морган звонил кому-то еще?

Он качнул головой и нехотя разжал пальцы. Уф! Я помассировала следы на запястье и потянулась к своей чашке.

Эллиот хмурил темные брови, щурился недовольно, на высоком лбу гармошкой собрались морщины.

– На коммутаторе зафиксирован только один звонок. – Он задумчиво почесал кончик носа. – Но и вы не солгали…

Я пила кофе, всем видом показывая, что намека не поняла. Конечно, я не в курсе, что начальник Особого отдела – нюхач! Откуда бы?

Эллиот поднялся. Пообещал:

– Еще увидимся!

И вышел – в шум дождя и раскаты грома…

***

Не обманул.

Тем же вечером, услышав свист и восхищенное: "Ты глянь, какой павлин!", я ни на минуту не усомнилась, кто к нам пожаловал. Брюнеты – они такие, хуже тараканов. Если уж прицепятся, то попробуй выведи.

Музыканты сбились с ритма, а саксофонист и вовсе опустил инструмент. Какая-то танцующая парочка едва не сшибла столик.

Я вытерла пивную лужу на стойке и лишь затем подняла глаза. Расфуфырен брюнет и впрямь был на славу. На подтянутой фигуре ладно сидел костюм оттенка топленого молока, светлая шляпа контрастировала со смуглой кожей и угольно-черными волосами, на пальце вызывающе поблескивал оправленный в белое золото бриллиант.

А главное, взгляд. Смотрел брюнет так, словно все мы – лишь грязь под его лакированными штиблетами. Интересно, это потому, что благословенные с детства привыкают быть солью земли? Или наоборот, именно благодаря этому они подчинили мир?

Не обращая внимания на притихший зал, брюнет