Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон Страница 39

— Не везло? С чем.

Она сделала затяжку.

— С мужчинами. — Дюваль промолчал. — Знаете, мужчин, которые мне были бы интересны, я встречала не слишком часто, да и к тому времени они обычно были заняты. Женаты на женщине, на море, бог знает на ком или на чем еще… Как бы там ни было, мне ничего не обламывалось. А Себастьен… тоже ушел из моей жизни прежде, чем у нас с Ним что-то началось.

Дюваль продолжал молчать.

Алиса смерила его долгим взглядом.

— А вы не слишком-то разговорчивы, когда не на работе, да?

Он пожал плечами.

— Ну, уже поздно. Я на сегодня наговорился.

Алиса засмеялась, Дюваль снова обратил внимание на небольшую щель между передними зубами.

— О, значит, вы уже израсходовали на сегодня свой запас слов?

— Возможно, — комиссар посмотрел на нее и улыбнулся. — Отличная идея, кстати.

— Неужели?

Алиса встала, обошла вокруг стола, остановилась позади него и внезапно нежно взъерошила обеими руками его рыжеватую шевелюру.

— У меня есть идея получше, — вдруг совершенно серьезно сказала она и, прежде чем он успел спросить «какая», оказалась у него на коленях и впилась ему в губы страстным поцелуем.

— Алиса!

— Да, простите?

Она бросила на Дюваля лукавый взгляд и подарила еще один поцелуй такой силы, от которого у него пошла кругом голова.

— Алиса, остановись!

— Почему, тебе же нравится! — она слегка отклонилась назад и посмотрела на него из-под ресниц. Дюваль попытался столкнуть девушку с колен, но она не пошевелилась. — Я тебе нравлюсь, я это вижу, и я вижу, что тебе это тоже нравится, — смеясь, сказала она и указала глазами на бугорок, вздыбившийся в районе ширинки. Потом она снова наклонилась к нему и поцеловала. — Allez, — — тихо промурчала она. — Расслабься уже, комиссар.

И в этот раз Дюваль не смог устоять перед ее манящими мягкими губами.

***

Проснулся комиссар с тяжелой головой. Он с трудом нащупал часы и попытался определить время. Половина шестого. Он зевнул. Ни к чему было так рано вставать. Первый паром с коллегами, врачом и, конечно, с мадам Марнье, судьей, прибудет на остров только в четверть десятого. Он снова зевнул и потянулся под одеялом. Чувствовал Дюваль себя разбитым — заснул под утро и совсем не выспался. И это несмотря на то, что в конце концов спровадил Алису в ее комнату. Алиса, ах, Алиса! Это было просто прекрасно. Он вспомнил, как она внезапно расстегнула одной рукой верхние пуговицы пижамы, позволив ему взглянуть на тяжелую грудь.

— Пойдем! — вдруг сказала девушка, спрыгнув с его колен, и потащила его в сторону комнаты. Она немного покачивалась, когда шла. В этот момент Дюваль будто вышел из транса и встал на месте, как упрямый осел:

— Стоп, Алиса! Хватит! Нет!

— Что случилось? — недоуменно спросила она.

— Я не хочу.

Алиса засмеялась.

— Ты не хочешь? А мне видно совсем другое. — сказала она, мельком взглянув на его ширинку.

Дюваль покачал головой.

— И тем не менее нет.

— Я не понимаю. Мы взрослые люди. Мы можем делать что захотим, или ты так не считаешь? В чем проблема? Ты мне нравишься.

— Нет, Алиса, давай остановимся. Ты слишком много выпила, утром ты будешь сожалеть об этом.

— О-ла-ла, и как это понимать? Я слишком много выпила? А ты, золотко? Мы оба выпили.

Алиса начала сердиться.

— Да, и я тоже. Мы оба выпили лишнего.

Дюваль уже окончательно протрезвел.

— Хватит, Алиса, отправляемся спать! Каждый в свою комнату… allez.

Комиссар подтолкнул девушку в сторону ее спальни.

— Жаль, очень жаль, — промурлыкала она томным голосом и остановилась на пороге. В расстегнутом вороте пижамы заманчиво белела грудь.

— Мне тоже жаль, но так будет лучше. Оппа, Ьоппе nuitl. — сказал Дюваль, точно она была несмышленым ребенком, затолкал ее в комнату и закрыл дверь.

Какое-то время он прислушивался, что происходит за стенкой, но не уловил ни звука. Зато осознал, что у него болит горло. Merde, недосып и заложенное горло — то, что сейчас ему нужно меньше всего. Он простудился. Чудо-лекарство Алисы не помогло. Наверное, комиссар недостаточно сильно в него верил. Или вино убило весь целебный эффект. Прими он вовремя два аспирина, все могло бы обойтись, но гомеопатия… Он так и не понял, в чем ее сила.

Помнится, несколько лет назад Элен тоже была полна эйфории и свято верила в целебную силу трех маленьких сахарных гранул. По крайней мере, она верила, что эти гранулы способны исцелить ее детей. Якобы Лили избавилась от мучившего ее неделю кашля, рассасывая каждые два часа под языком три таких шарика. С этого момента Элен стала преданной свидетельницей Святой Гомеопатии. Она повсюду таскала с собой гомеопатический словарь, при малейшем удобном случае искала нужные гранулы, при этом зачитывая вслух бесконечные списки симптомов: был ли кашель у Лили отрывистым, сухим, сильным, без мокроты или это был спазматический кашель, который сопровождался рвотой и болью в груди и усугублялся после полуночи, при этом больная становилась тревожной и не хотела оставаться одна? Дюваль шутки ради попытался продиагностировать собственные симптомы: заложенное горло со слегка припухшей миндалиной справа… Была ли в горле и на языке краснота, без зеркала сказать было невозможно, голова трещала от большого количества алкоголя, выпитого до и после полуночи, имелись сильная усталость и повышенная зевота из-за отсутствия полноценного ночного сна, плюс сильное желание помочиться, поднявшее его с постели, плюс железная эрекция, которой он не смог найти применения. Хотя… он с грустью вспомнил об Алисе, ее поцелуе, ее мягких губах, но тут же запретил себе думать об этом. В список симптомов Дюваль добавил и общее ухудшившееся состояние, давшее о себе знать сразу после пробуждения. Тихо постанывая, он вылез из скрипучей провисшей кровати, потягиваясь, растягиваясь и выпрямляя затекшую спину. Сунул босую ногу в ботинок и скривился. Ботинок был мокрым и липким. Оставалось надеяться, что в этом доме сыщется плита. Он посмотрел на скомканные носки, которые валялись на полу. Разумеется, они тоже были мокрыми. Merde. Он включил узкий электрообогреватель и, повесив на него носки, мрачно подумал: «Можно же было сделать это вчера». А затем пододвинул прямо к обогревателю стул, на котором висела часть его одежды. Тут же стало тепло и запахло сгоревшей пылью.

Дверь в комнату Алисы была закрыта. Полуголый, в чавкающей обуви, он, ступая так тихо, как только мог, проскользнул в ванную комнату, а затем на кухню. На кухне было тепло, а в кофемашине его подал свежесваренный кофе.