Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон Страница 38

что-нибудь поделать или почитать. Дома у него всегда хранились книги или журналы на случай бессонницы. Чтение помогало отключиться. А если уж ничего не помогало, тогда он принимал лоразепам и стопроцентно проваливался в глубокий сон без сновидений. Несколько недель после того, как Лоран, его друг и напарник, погиб, прикрыв комиссара своим телом на задании, Дюваль вообще не засыпал без лоразепама. В один прекрасный момент он понял, что не может обходиться без этого чудодейственного лекарства, и попытался завязать с ним. Это далось нелегко. И вот сегодня ему снова захотелось принять таблетку. Он подумал, что в бумажнике наверняка припасена одна, как раз для таких случаев, осторожно перекатился на постанывающей кровати и нащупал в темноте выключатель. Когда зажегся свет, Дюваль осмотрелся, нет ли здесь чего почитать. Нет, ничего не было. Может быть, в коридоре? Он заметил там на полке старые книги и даже толстую стопку журналов. Возможно, найдется что-то интересное. Он тихо открыл дверь, взял из стопки журнал, лежавший на самом верху, и в слабом свете, который струился из его комнаты в коридор, пролистал. Дювалю сейчас сгодилось бы что угодно, даже описание любовной жизни жуков-короедов.

— Что, комиссар, не спится?

Хрипловатый голос Алисы заставил его вздрогнуть.

— Нет.

Он обернулся и обмер от восхищения. На Алисе была мужская пижама, в которой она выглядела восхитительно. Смесь невинности и чувственности.

— Вы здесь живете?

— Время от времени, — уклончиво ответила девушка с озорной улыбкой. — Я еще не ложусь. Если хотите, давайте чего-нибудь выпьем на кухне.

— С удовольствием. Я только оденусь.

Он чувствовал себя совершенно голым в одних футболке и трусах.

— У вас, случайно, не найдется пары таблеток аспирина? — спросил он, заходя на кухню как раз в тот момент, когда Алиса открывала штопором бутылку прекрасного бургундского вина. Судя по всему, из запасов Паскаля Мориани.

— Ничего себе! — вырвалось у него.

— Ну да, — лукаво улыбнулась она. — Гулять так гулять! Хотите?

— Конечно!

— Аспирин? — подумала она и покачала головой. — А вам зачем?

— Боюсь, я заболеваю.

— А. У меня там есть что-то гомеопатическое, если хотите.

Она исчезла и вернулась с пластиковой тубой в руке.

— Аконитум. Растворяете пять шариков в стакане воды и пьете их в течение нескольких часов. Помогает, поверьте мне.

Дюваль посмотрел на девушку с сомнением.

— Давайте, я вам сделаю.

— Спасибо.

Дюваль ни на секунду не поверил, что пять растворенных сахарных гранул помогут ему не заболеть, но покорно выпил несколько глотков воды.

— Не возражаете, если я закурю? — поинтересовалась Алиса, доставая пачку табака.

— Нет, не возражаю. Но вы слишком много курите, вам не кажется?

— Зависит от ситуации. Прямо сейчас я действительно курю немного больше, чем обычно.

Дюваль решил, что Алиса уже выпила: когда она говорила, у нее немного заплетался язык. Девушка надергала табака из пачки, скрутила самокрутку и заклеила ее, лизнув край папиросной бумажки. Слегка оперевшись на стол, она прикурила от пластмассовой зажигалки и быстро убрала ее вместе с бумажками для самокруток в пачку с табаком. Глубоко затянувшись, Алиса подняла бокал и посмотрела на Дюваля.

— Чин-чин!

— Sante!

— Вы задали нам сегодня столько вопросов, можно мне тоже вас кое о чем спросить?

— Разумеется, спрашивайте, что хотите, — улыбнулся Дюваль.

— Почему становятся фликами? — Дюваль вздохнул. Ну начинается. Что такого необычного в желании быть полицейским? — Или, еще лучше, объясните мне, почему вы стали копом?

— Ну… — начал он и задумался. Трудно было объяснить пьяной женщине то, чего он и сам не до конца понимал. Почему он вообще поступил на юридический факультет? Он хотел быть самодостаточным, а в его семье это означало стать врачом, фармацевтом или юристом. Врачом он себя не видел, хотя желание помогать людям в нем было. Торговля пилюлями представлялась ему банальным и скучным занятием. Оставалось право. Здесь тоже можно было помогать людям. Анализировать факты из самых разных областей, подбирать для них правильные формулировки и находить решение для любой проблемы — все это было ему близко. Возможно, где-то в глубине души он также стремился сблизиться с отцом, который хотел сделать из него адвоката. Но вскоре Дювалю опостылела пресная, без всяких намеков на творчество атмосфера в университете. Он чувствовал себя белой вороной на фоне однокурсников, большинство из которых были из семей юристов и заранее знали, что будут работать в отцовских фирмах. Во время практики Дюваль обнаружил, что в судах все стремятся любыми средствами доказать свою правоту и никого не заботит правосудие. Кроме этого, все думают только о деньгах, и ни о чем больше. Все это оттолкнуло его. Деньги никогда не были для Дюваля приоритетом. «Ты в них особо никогда не нуждался», — упрекнула его как-то Элен, которая происходила из менее состоятельной семьи. Возможно. Но если бы его интересовали деньги, он, конечно, выбрал бы более респектабельную партию и не променял бы карьеру юриста на полицейский мундир сразу же после второго государственного экзамена. Чем сильно разочаровал отца, который с тех пор стал считать его неудачником. Но Дювалю нравилось быть полицейским. И он был уверен, что на своем месте вполне самодостаточен. Конечно, в полиции встречались идиоты и тщеславные карьеристы, а в полицейском аппарате шла ожесточенная борьба за власть. Не было здесь недостатка и в душных педантах, и в нечистых на руку фликах. Порой он сталкивался с несправедливостью, с которой ничего не мог поделать. Часто у Дюваля создавалось впечатление, что он сражается с ветряными мельницами и всегда ловит только мелкую рыбешку. И еще он не ожидал, что повседневное общение с изнанкой общества возымеет над ним такую власть. Это было тяжкое бремя, которое иногда приходилось тащить с собой в личную жизнь. Но в целом Дюваль был доволен и чувствовал, что оказывает обществу услугу, даже если общество, как правило, ничего не хотело об этом знать. Он считал, что сражается на правильной стороне, в отличие от многих однокурсников, которых профессия обязывала выигрывать суды для всяких мерзавцев. Но он не рассказал об этом Алисе.

— Полицейский — это достойная профессия, вы не находите? — был его ответ.

Она наморщила носик.

— И что, вам нравится копаться во всем этом дерьме?

— Что значит «нравится»? Мне нравится быть на правильной стороне. Кто-то же должен найти убийцу Себастьена Френе-и Пьера Ланваля, или вы хотите, чтобы этот злодей просто жил себе долго и счастливо и, возможно, совершил бы еще преступление, потому что его никто не нашел?

— Нет, конечно, нет.

При упоминании Себастьена Френе лицо Алисы омрачилось. Она отпила из бокала и добавила:

— Мне действительно