Дочь врага - Владимир Григорьевич Колычев Страница 15

За такой базар Селезень реально мог с ним разделаться. Не простит он ему бунт на корабле. А Серега уже конкретную волну поднял.

— Все-все! Погорячился! — Серега медленно выдохнул, давая понять, что взял себя под полный контроль.

— Давайте сделаем так, как будто никто ничего не говорил, — сказал Душман. — И никто ничего не слышал.

— Так никто ничего… Просто за брата переживаю.

— И брат за тебя переживает. И если вдруг Селезнь слетит с катушек и даст отмашку Малому, он тебя предупредит… И я тебя предупрежу, ну, если вдруг… Но пока все нормально, брат, пока никаких движений. Так что проехали!

— Проехали! — кивнул Серега.

— На вот, остынь! — Душман протянул ему полностью снаряженный ствол, показал на мишень.

Больше никаких вопросов не возникало. И отмашек со стороны Селезня не поступало…

Серега продолжал заниматься своими делами, и Селезень на него даже не косился. Успокоился и Семен. Но, как оказалось, напрасно.

Селезень действительно зажимал бабки, все греб под себя, но братве все равно кое-что перепадало, Семен спокойно смог снять квартиру в Москве. Обмывать он собрался и новоселье, и поступление в институт, гостей не приглашал, Клара накрыла стол на двоих. Тогда и огорошила его.

— И знаешь, кто встретил меня сегодня у подъезда? — спросила она. — Твой дядя Миша!

— Лучше тамбовский волк, чем такой дядя! — сквозь зубы процедил Семен.

Он ведь никому не говорил про эту «однушку» на Старой Басманной, даже брат пока не знал. А Селезень уже пронюхал. И сразу же нарисовался, вот урод!

— Да нет, нормально все было, — успокоила его Клара. — Трезвый, в костюмчике, цветы. С поступлением поздравил! И с новосельем!

— На кофе не напрашивался?

— В том‐то и дело, что нет… Сказал, что очень уважает моего отца. И твой выбор тоже. И выбор, сказал, хороший! — улыбнулась Клара.

— А цветы где? — В вазе на столе стоял один только букет, от Семена, больше цветов не было.

— Выбросила. Вместе с корзинкой.

— С корзинкой?

— Цветы, я тебе скажу!.. — Клара восторженно закатила глаза.

— И ты их выбросила?

— Ну, не могу же я держать в доме чужого мужчину. Даже если от него в доме только цветы.

— Не можешь. И тащиться от Селезня не можешь!

— Кто от него тащится? — вскинулась Клара.

— Еще и повизгиваешь!

— Слушай, Большов!

— Что, Большов? Плохой Большов? Ну, так брось его! И к Селезню! Он мужик богатый! Хату тебе купит!.. Сначала через конкурс красоты протащит. Потом через баню!.. Там Сипай на подхвате, будешь у него крошкой. С барского стола!

— Что ты несешь?! — Клара покрутила пальцем у виска.

Семена это могло вывести из себя еще больше, но он вдруг успокоился. Действительно, а чего это он с катушек съезжает? Для него это не открытие, что Селезень бабник, пьяница и жмот. Ничтожество во главе львиной стаи. Ничтожество, от которого можно чего угодно…

— Про нанайцев слышала? — шумно выдохнув, тихо спросил он.

— Про каких нанайцев?

— Бойтесь нанайцев, дары приносящих?

— Данайцев!

— Да какая разница?.. Селезень зачем, думаешь, приходил? Это он показал тебе, что знает, где мы живем… И мне показал… Чтобы мы не расслаблялись… Чтобы ты его боялась!

— Зачем ему нужно, чтобы я его боялась?

— А это психологический прием такой. Сначала напугаешь человека, а потом держишь его в постоянном страхе. Человек устает бояться и сдается, понимаешь?

— Хочешь сказать, Селезень взял меня в осаду? — в раздумье повела бровью Клара.

— Но ты же не сдашься?

— Даже не сомневайся! — преданно посмотрела ему в глаза Клара.

— А Селезня бояться не надо. Не надо.

— Я и не боюсь, — покачала она головой.

— А он хочет, чтобы боялась… И чтобы я за тебя боялся, хочет… — вздохнул Семен.

Селезень что‐то задумал, избавиться от кого‐то хочет, возможно, от Сереги. Далеко не лучшая идея — убить своего врага рукой родного брата, но у Селезня есть поводок, на котором он может держать Семена. Этот поводок — Клара, и сегодня он стал еще немного короче. Селезень ясно дал понять, что с Кларой может случиться всякое…

— А я за тебя действительно боюсь… И убивать за тебя буду! — ничуть не смущаясь, заявил Семен.

— Будешь убивать? — шарахнулась от него Клара.

— Я не хочу. Но если Селезень не оставит мне выбора…

Селезень совершит непростительную ошибку, если заставит Семена убить родного брата. Гораздо проще и правильнее будет убить самого Селезня.

— Но убивать нельзя!

— За тебя?.. За тебя можно!

— Не надо так говорить! — Клара обвила руками его шею и ткнулась лицом ему в грудь.

Так они и стояли — в надежде остановить время, в котором у них все хорошо. Селезень еще только что‐то замышляет, но ничего не делает, Семен еще никого не убил, и с Кларой у него все хорошо, квартира у них, сейчас они выпьют вина, посидят немного, а потом до утра будут любить друг друга…

Время действительно замерло на целую ночь, а утром все закрутилось, завертелось. Утром его ждал серьезный разговор с Душманом.

— Ну что, пацан, готов к зачету? — спросил он, положив ему руку на плечо.

Тяжело положил, но еще тяжелее посмотрел в глаза. Они стояли в тупичке между двумя пятиэтажными домами. Видеть их могли, а слушать вряд ли.

— Зачет непростой, да?

— Непростой.

— Серега правильно сказал, да? Замочить кого‐то надо?

— Сереге ничего не говори, не надо.

— Если я скажу, значит, я слюнтяй?

— Если ты скажешь, значит, ты испугался. А зачем ты мне такой нужен?

— Короче!

— Человечка одного нужно убрать.

— Я его знаю?

— Знаешь. Но с плохой стороны.

— Кто?

— Это знает только Селезень… И я… Не боишься узнать?

Душман не просто смотрел в глаза в ожидании ответа, он его требовал, рассчитывая на решительный ответ, и Семен его не подвел.

— Не боюсь.

— Тогда лови! Миндаля завалить надо.

Семен не понимал, зачем валить Миндаля, когда во главе карасевских по-прежнему стоит Тарас, но спрашивать не стал. Его дело маленькое, ему сказали — он сделает. Нельзя убивать людей, но Миндаля можно. И не потому, что Костя плохой человек из вражеской команды. Сейчас главное — не получить заказ на родного брата…

— Почему Миндаля? — спросил Душман, продолжая смотреть прямо в глаза Семену. — Потому что Миндаль против Тараса пошел. Карасевские его реально уважают, но за ним идут несильно. Ты меня понимаешь?

— Не очень.

— Миндаль против Тараса пошел, — терпеливо повторил Душман. — И все это знают. Что Тарас должен сделать?

— Завалить Миндаля.

— А завалим его мы. И все карасевские будут думать на Тараса.

— И что?

— Мы сделаем из Миндаля героя. А из Тараса чудовище.

— А смысл?

— Карасевские начнут мочить Тараса, — все больше хмурился