Миллиарды Арсена Люпена - Морис Леблан Страница 40

В последнее время в связи с кражей облигаций Министерства обороны она сводилась главным образом к преследованию Арсена Люпена, а точнее – ибо правосудие и публика не должны более пребывать в заблуждении – к разоблачению некоего господина по имени Антуан Брессак, узурпировавшего почтенное имя и блистательную личность Арсена Люпена. Виктор из специальной бригады уголовной полиции взялся за дело с особым пылом и упорством, демонстрировавшими его полное неприятие обычных методов полиции.

Сегодня, благодаря Виктору, псевдо-Люпен за решеткой, а Виктор, выполнив свою задачу, исчез.

Но он не может допустить, чтобы на его незапятнанную честь полицейского легла хотя бы легкая тень, а потому, проявив достойную восхищения щепетильность, не пожелал сохранить у себя девять облигаций Министерства обороны и передал их мне, дабы я отправил их в префектуру.

Что же касается обнаружения им десяти миллионов, то об этом его подвиге следует проинформировать публику подробно, в деталях, ибо, полагаю, все хотят услышать о возможностях и изобретательности человека, который, сидя на стуле и не пошевелив даже пальцем, решил необычайно сложную загадку. В названии одного из двух досье господина Серифоса, о которых проведал Антуан Брессак, уже содержался намек на разгадку: «Досье А. Л. Б.». Брессак истолковал это название как «Досье из Албании». Так вот, Брессак, имея целый ряд указаний для поиска, начал громко перечислять бережно хранимые сувениры: «Альбом с фотографиями… альбом с почтовыми марками…» И тут воистину случилось чудо: этих нескольких слов хватило, чтобы Виктор из специальной бригады уголовной полиции все понял!

Да, он моментально догадался, что толкование Антуана Брессака оказалось ложным, а три буквы «А. Л. Б.» должны быть не чем иным, как начальными буквами слова «альбом». Десять миллионов, составлявших половину состояния господина Серифоса, содержались не в албанском досье, а всего лишь в простом детском альбоме – в виде коллекции редчайших почтовых марок, рыночная стоимость которых равна десяти миллионам. Не правда ли, потрясающая интуиция и проницательный взор, способный проникнуть в любую тайну? Простое движение, сделанное Виктором в суматохе битвы, в нервном хождении взад и вперед, – и альбом с марками незаметно для всех перекочевал в его карман.

Так неужели это легкое движение не давало Виктору неоспоримое право на десять миллионов? По моему мнению, несомненно, давало. Но по мысли Виктора, чья совесть соткана из деликатности и сентиментальной утонченности, вовсе нет. Поэтому он поручил мне передать не только облигации Министерства обороны, но и альбом с марками, не запачкав таким образом свои руки профессиональным бесчестием.

Я отправлю с курьером – ибо это мой священный долг – облигации Министерства обороны господину Готье, начальнику уголовной полиции, вместе с выражениями признательности инспектора Виктора. А если уж речь зашла о десяти миллионах, то хочу напомнить, что весьма состоятельный господин Серифос хранил половину своего состояния отнюдь не должным образом, а именно – в бесполезной коллекции почтовых марок, поэтому я считаю, что обязан самолично вернуть эти деньги в обращение. Все, до последнего сантима… Да-да, эту обязанность я, блюдя законность, беру на себя. До последнего сантима!

И еще одно. Мне известно, что Виктор из специальной бригады уголовной полиции хотя и вел свою битву сурово и напористо, но с дамой, которой он восхищался с того первого дня, когда увидел ее в кинотеатре, всегда обходился любезно, я бы даже сказал – по-рыцарски. К сожалению, эта дама пала жертвой обманщика Антуана Брессака, представшего перед ней под именем Арсена Люпена. Мне показалось справедливым дать ей возможность снова вернуться к жизни великосветской красавицы и кристально чистой женщины. Хотелось бы, чтобы она, пребывая в своем недоступном убежище, где ей пришлось укрыться, получила, вместе со словами прощанья Виктора из специальной бригады уголовной полиции и перуанца Маркоса Ависто, также слова почтения и уважения от

Арсена Люпена.

Назавтра после публикации письма начальник уголовной полиции получил в заказном письме девять облигаций Министерства обороны. Также туда был вложен листок с кратким объяснением обстоятельств смерти Элизы Масон, убитой бароном д’Отреем.

О десяти миллионах, которые Арсен Люпен самолично собирался пустить в обращение, больше никто никогда не слышал.

В следующий четверг, около двух часов пополудни, княгиня Александра Васильева покинула квартиру подруги, предоставившей ей кров, довольно долго гуляла в саду Тюильри, а потом отправилась на улицу Риволи.

Несмотря на простую одежду, ее загадочная чарующая красота, как обычно, притягивала взоры. Она их не избегала. Не пряталась. Чего ей бояться? Никто из тех, кто мог ее в чем-то заподозрить, ее не знал. Ни англичанин Бемиш, ни Антуан Брессак не донесли на нее.

В три часа она вошла в маленький скверик Сен-Жак.

На одной из скамеек, в тени, отбрасываемой башней, сидел человек.

Она заколебалась. Он ли это? Он мало походил на перуанца Маркоса Ависто, но еще меньше – на Виктора из специальной бригады уголовной полиции. Насколько же этот господин моложе и элегантнее, чем Маркос Ависто! Насколько более утончен и изящен, чем полицейский Виктор! Его молодость, его привлекательная и обаятельная наружность необычайно взволновали ее.

Она решилась подойти. Их взгляды встретились. Она не ошиблась: это точно он. Другой человек, но точно он. И она молча села рядом с ним.

Так они безмолвно сидели друг подле друга. Огромное чувство соединяло и одновременно разъединяло их, и они опасались разрушить очарование этой минуты.

Наконец он сказал:

– Да, первая наша встреча в кинотеатре определила все мои последующие действия. И я занялся этим делом главным образом для того, чтобы находиться рядом с вами. Но как же я страдал от той двойной роли, которую мне пришлось играть! Что за дурацкая комедия! К тому же этот Брессак сильно меня раздражал… Я его ненавидел и вместе с тем ощущал, как во мне, наряду с чувством к женщине, которую он дурачил с помощью моего имени, нарастают любопытство и раздражение против нее… однако это чувство было любовью, сильной и страстной, в которой я не имел права вам признаться и о которой говорю вам сегодня…

Он прервался. Ответа он не ждал… да и не хотел его… После того, что он сказал в свою защиту, открыв Александре свои мысли, он намеревался говорить о ней, а она и не думала перебивать его сладостные речи.

– Что меня более всего растрогало, что позволило заглянуть к вам в душу, так это ваше инстинктивное доверие. Я украл это доверие, и мне было стыдно. Но оно вернулось незаметно для вас самой, по тайным причинам, которые вы и сами не осознавали… и