Кот и мышь - Кристианна Брэнд Страница 27

— Зато в вас не содержится ничего, что я хотела бы видеть. Убирайтесь, пока я не столкнула вас с балкона!

— Нет-нет, я хочу, чтобы вы поднялись со мной на чердак и увидели, что я там обнаружил.

— Старые гравюры? — холодно осведомилась Тинка.

Чаки расхохотался, приложив ладонь к губам.

— Уверяю вас, девушка, в моем обществе ваша честь в полной безопасности — я же говорил вам, что у меня дома трое детей. К тому же я предпочитаю более аккуратно упакованные кульки. Пошли!

— Я не собираюсь шпионить за Карлайоном и помогать вам добывать материал для вашей газетенки.

— Никакая газетенка тут ни при чем — просто любопытство. — Он перекрестил нагрудный карман пиджака, откуда торчал яркий носовой платок. — Ни слова не будет напечатано — клянусь честью!

— Сомневаюсь, что она у вас имеется, — сказала Тинка, но любопытство взыграло и в ней. — Это слишком опасно — нас услышат.

— Миссис Лав в другом крыле с миссис Карлайон. Дей храпит, как бегемот, — его слышно во всем доме. А мистер Карлайон... — Склонившись вперед, он взял ее за руку. — Посмотрите-ка туда.

Проследив взглядом за его указательным пальцем, Катинка вначале ничего не увидела, но когда ее глаза привыкли к серому утреннему свету, разглядела крошечную фигурку, пробирающуюся по горному склону.

— Эго Карлайон, — сказал Чаки, но Тинка уже об этом догадалась. Мысленно она представляла себе его изможденное лицо, печальные серые глаза, сутулые плечи — всю ту бесконечную усталость, которая побудила его отправиться холодным рассветом на одинокую прогулку. «Если этот прохвост собирается что-то разнюхать о нем, — с любовью и жалостью подумала Катинка, — мне лучше узнать, что именно...»

Они поднялись на чердак по маленькой лестнице. Снизу доносился храп Дея Трабла, а миссис Лав, несомненно, пребывала в комнате, соседней со спальней ее подопечной, поскольку прошлой ночью Карлайон сам заступил на дежурство. Очевидно, наркотик наконец погрузил в сон бедную Анджелу, что позволило Карлайону выйти излому...

Мистер Чаки открыл маленькую дверь.

— Должно быть, он забыл запереть ее, когда поднимался за свадебной фотографией. Входите!

На чердаке было темно — лишь умирающий лунный свет поблескивал на оконном стекле, и муха, разбуженная приходом посетителей, назойливо жужжала: «Выпустите меня! Выпустите меня!» Стоящую в дверях Тинку охватил безотчетный страх.

— Я лучше вернусь.

Чаки взял ее за локоть и подтолкнул вперед.

— Не трусьте — входите!

— Давайте послушаем, храпит ли еще Дей.

Слабый звук храпа все еще слышался внизу. Чаки подошел к окну и протер пыльное стекло — вдалеке Карлайон все еще шагал вверх по склону.

— Мы в полной безопасности. Пошли!

«Выпустите меня!» — продолжала требовать муха.

Чаки поднял крышку кожаного сундука. Платья, блузки — красивые, но уже вышедшие из моды. Отпустив крышку, он открыл другой сундук. Нижнее белье — шелк, атлас и кружева. Следующий чемодан — снова платья. Блестки на бархате сверкнули при свете его фонарика. Чаки открывал один сундук за другим... Обувь, шляпы, перчатки, чулки, пояса, прозрачные ночные рубашки, расшитые пеньюары, атласные домашние туфли без задников...

— Примерьте пару, — предложил Чаки, фамильярно бросив их Катинке.

— Вы просто ужасны! — воскликнула она, но, не в силах противостоять искушению, продела босые ноги в изящные туфельки и прошлась в них по пыльному полу чердака.

— Возьмите их себе, — сказал Чаки. — Никто этого не заметит.

Тинка быстро сняла туфли и положила их в ящик.

— Вы самая аморальная личность, какую я когда-либо встречала. Я вовсе не собираюсь их брать.

— Взяли бы, не будь они вам великоваты, — усмехнулся Чаки.

— Вы для этого притащили меня сюда?

Но он уже открывал следующие сундуки, вытаскивая хорошенькие вещицы и кладя их на место.

— Так печально думать, — промолвила Тинка, стоя в этой пещере Аладдина, — что бедняжка больше никогда ими не воспользуется.

— Ей может стать лучше.

— Она уже не захочет их надевать. — Катинка вертела на пальце шляпку, но представив себе это очаровательное изделие на изуродованной голове, ощутила тошноту и отбросила ее. — Это ужасно! Ради бога, давайте уйдем отсюда?

— Почему он не избавится от этих вещей? — спросил Чаки.

— Как он может так поступить? Это означало бы., конец всему. А кроме того, они принадлежат не ему, а Анджеле. — Забыв о рискованной ситуации, Тинка уставилась на переполненные сундуки. — Да и вообще, что можно сделать с таким ворохом чужой одежды? Раздать друзьям? Но тогда будешь постоянно видеть старые вечерние платья жены на чужих женщинах. А продать их тоже нельзя — это выглядело бы проявлением жадности. Что касается благотворительности, то не могу себе представить, чтобы леди в стесненных обстоятельствах или неимущие служанки стали бы щеголять в столь роскошных нарядах. От них просто невозможно избавиться, и это самое ужас... — она оборвала фразу на полуслове, так как Чаки внезапно выключил фонарик.

— Вы что-нибудь слышите?

Тинка прислушалась, затаив дыхание.

— Нет, ничего.

— Этого я и боялся.

— Но в чем дело?

— Тише! — прошептал Чаки.

На чердаке все еще царили сумрак и безмолвие. Только муха жалобно жужжала на стекле, сквозь которое, как бледный призрак, проникал свет луны. Тинка застыла с колотящимся сердцем. «Лучше бы я никогда не приезжала сюда, — думала она. — Как бы я хотела оказаться в Лондоне в своей кровати и чтобы эти кошмарные приключения никогда со мной не происходили!» Плечо мистера Чаки казалось в темноте надежной твердыней. Он нащупал руку Тинки, поднес ее ко рту и поцеловал напряженные пальцы.

Катинка свободной рукой дала ему пощечину.

Чаки тут же отпустил ее руку. Она слышала, как он потирает ладонью щетину, отросшую за ночь на щеке.

— Прошу прощения, — сказал он, — но ради бога, не шумите!

Это умерило ярость Тинки, но она больше не собиралась терпеть подобных выходок.

— Включите фонарик!

— Ш-ш! Одну минуту! Я не зря его выключил.

— Включите его немедленно, или я подниму крик на весь дом!

— Обещаю включить, когда вы ответите, слышите ли вы храп Дея Трабла?

Тинка прислушалась.

— Да.