Рейдеры Нила - Стивен Сейлор Страница 59

— Если бы это было так, по праву рождения Артемон принадлежал бы Киренаике - и, возможно, даже больше, чем Киренаике, гораздо больше, учитывая хаос, который назревает в Александрии.

Я покачал головой: — Все это довольно фантастично, Менхеп.

— Если царь Птолемей будет вынужден бежать из Александрии, возможно, даже у внебрачного племянника царя появится шанс взойти на трон.

— Нет, если только за ним не стоит армия! Я думаю, жаркое египетское солнце сделало тебя помешанным, мой друг. Артемон в роли внебрачного сына Апиона - откуда у тебя такая идея?  От самого Артемона?

— Нет. Артемон никогда не говорил о своем происхождении. Мы знаем, что он, должно быть, египтянин, потому что он прекрасно говорит на нашем языке, и мы знаем, что он провел некоторое время в Сирии, прежде чем прибыл в Дельту. Но он никогда не говорит о своей семье.

— Кто тогда сказал, что он незаконнорожденный потомок Птолемеев? Как появились такие слухи?

Менхеп понизил голос: — Некоторые говорят, что у Метродоры было видение, и она увидела правду об Артемоне. Она никогда не раскрывала это напрямую, но из высказываний здесь и там некоторые из нас составили эту историю.

— Эти «высказывания» Метродоры …  они всегда верны?

— Если ты понимаешь, как их толковать.

— В этом то и проблема прорицателей и оракулов, не так ли? Неправильно истолкуешь одно-единственное слово, и ты, скорее всего, получишь полную противоположность тому, на что надеялся.

Снова настала наша очередь грести, и это положило конец нашему разговору.

Менхеп был прав в одном: чем больше я греб, тем больше спадала моя скованность в плечах и руках. Было что-то волнующее в том, чтобы слажено грести на воде, в компании других мужчин, когда все мы прикладывали усилия для достижения общей цели. Мало-помалу я начал чувствовать себя частью бандитской группы.

Обрывки разговора, которые я уловил от других, были менее серьезными, чем моя перепалка с Менхепом. Они состояли из грубых комментариев, добродушных подколок и нескольких самых грязных шуток, которые я когда-либо слышал. Я думал, что в конец пресытился своими путешествиями и что ничего больше не сможет меня шокировать, но грубая вульгарность этих людей могла бы заставить покраснеть Мелмака и его труппу пантомимов.

Один из членов банды был вульгарнее остальных и говорил громче всех. Несмотря на то, что он сидел на самом носу лодки, я слышал все. Он был хвастуном, без конца рассказывающий обо всех мужчинах, которых он убил, обо всех женщинах, с которыми он спал, и о чудовищных размерах своего члена. Видя, что я поморщился от нецензурной брани этого человека, Менхеп прошептал мне на ухо, что его зовут Осор и что он родом из Мемфиса.

— Он новичок, - сказал Менхеп. — И у него это что-то вроде показухи. Он не особенно популярен среди остальных.

— Но, кажется, они все смеются над его шутками.

— Но не так громко, как это делает он сам. За глаза его называют Волосатыми Плечами, по понятным причинам.

Мужчина снял тунику, и, хотя я лишь мельком заметил его бороду на его лице в профиль, я отчетливо увидел его обнаженные плечи, которые заросли такой же густой растительностью, которая покрывала его челюсть.

Когда снова настала наша очередь отдыхать, я спросил о том, что сказал Менхеп. — Это правда, что бандиты сами выбирают своего главаря?

— Да.

— И они выбрали Артемона своим вожаком?

— Совершенно верно. Это было вскоре после того, как он присоединился к нам, около двух лет назад.

— Тогда он, должно быть, выглядел еще моложе!

— Тем не менее, с первого дня среди нас он проявил себя, совершая один дерзкий поступок за другим. Когда наш старый вожак был убит во время набега, все единогласно выбрали Артемона на его место.

— Вы действительно проводили голосование, как мы проводим выборы магистратов в Риме?

— Совершенно верно. За исключением того, что здесь все голоса равны, тогда как в Риме, как мне сказали, голос богатого человека имеет большее значение, чем голос бедняка.

Я не оспаривал этот пункт; — А что, если кто-нибудь захочет занять место Артемона?

— Почему ты спрашиваешь? У тебя есть амбиции в этом отношении, римлянин? — Менхеп, казалось, нашел эту идею забавной.

— Конечно, нет. Но что, если бы такое произошло?

— Однажды такое действительно произошло. Сидонец по имени Эфрон вызвал Артемона на поединок один на один. Эфрон был неповоротливым грубияном, громким и злобным, и даже крупнее Артемона.  Они дрались врукопашную. Было на что посмотреть! Когда все закончилось, от Эфрона не осталось ничего, кроме изуродованного куска плоти. От его вида у меня до сих пор  стынет кровь в жилах. С тех пор никто не бросал вызов Артемону.

— Но это могло случиться?

— Любой человек может бросить вызов вожаку в любое время, когда пожелает. Один выживет, а другой умрет.

— Но мне показалось, ты сказал, что вы выбираете своего вожака?

— Если бы сопернику удалось убить Артемона, мы бы провели голосование, должен ли он стать вожаком. Но ребята так уважают Артемона, что, я думаю, они бы проголосовали за изгнание сидонца.

— Могут ли бандиты проголосовать за то, чтобы предать его смерти?

— Человека никогда не приговаривают к смерти путем голосования, только по приказу вожака, и то только тогда, когда он нарушит наши правила настолько, что только его смерть может все исправить.

— Кто устанавливает эти правила?

— Вожак, с согласия всех мужчин.

Я покачал головой: — Все это звучит немного расплывчато.

— А что здесь не так? Во внешнем мире эти люди вообще не имеют права голоса относительно того, по каким законам они живут или какой человек правит ими. Здесь все равны друг перед другом, и любой может стать вожаком, если у него есть для этого все необходимые преимущества. А что, римский путь