Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов Страница 58

Внимание Владимира привлек маленький блестящий предмет, лежащий между нижними лучами звезды. Пуговица от мундира. Что там говорил Красовский? Что у Панина не хватало пуговицы на кителе?

– Так вот как ты указываешь жертвы! – снова прошептал Корсаков. – Кольцо для призыва Шеляпина и объект, чтобы привязать дух к мишени. Умница… И для второго ритуала выбрал закрытый флигель, где тебя точно никто не потревожит!

Он протянул руку к пуговице на столе:

– Посмотрим, кто же ты на самом деле!

Видение вновь перекинуло его в тело другого человека. Вот он сталкивается с Паниным в холле. Вот он произносит: «Прошу меня простить, ваше высокоблагородие!» Вот он удаляется, сжимая в кулаке оторванную пуговицу. Говорят, что человек слышит свой голос иначе, чем его собеседники. Возможно, это и правда, но голос человека с пуговицей Корсаков узнал сразу.

* * *

Когда Постольский потребовал у сыщиков Лефортовской части коня, на него посмотрели как на сумасшедшего: «В такую погоду на улице-то околеть можно, а вы собрались за город сунуться!»

Уже подъезжая к Дворцовому мосту, он пожалел, что не послушался полицейских. Метель свирепела даже не час от часу, а от минуты к минуте. Дороги перестали существовать. Не видно было ни неба, ни земли. Глаза застилал снег, в ушах стоял остервенелый свист ветра. Павел даже не сразу понял, что выехал на мост, – Яузу занесло снегом, сравняв берега и полотно переправы в единую ледяную пустыню. Спасала память да немногие оставшиеся видимыми ориентиры – верхушка наполовину засыпанного верстового столба или особо приметное дерево. Поворачивать назад было поздно. Конь под ним еле волочил ноги. Падет он – пропадет и Павел.

Огромный корпус училища, заметный издалека при свете дня, возник перед ним словно из-под земли, когда Постольский уже оставил надежду найти его. Снег начал заносить окна первого этажа, а в здании не горело ни огонька, хотя внутри должны были праздновать Рождество. Павел постучал в массивные двери, но никто не ответил. Он оглянулся на многострадального коня, который почти околел, и принял решение. Двери открылись с трудом, но Павел все-таки провел животное под уздцы внутрь парадного холла. Внутри царили холод, темнота и тишина. Сквозь распахнутые двери гербового зала виднелись неясные очертания праздничной ели, но на этом следы присутствия людей заканчивались.

– Эй! – громко крикнул Павел. – Есть кто-нибудь?!

Слова эхом отразились от пустых сводов холла и затерялись где-то в невидимых чертогах второго этажа. Здание по-прежнему не подавало признаков жизни, только копыта коня, переминающегося с ноги на ногу, громко цокали по мраморному полу. Павел заметил приоткрытую дверь справа, рядом с дежуркой, ведущую в квартиру Панина. Жандарм аккуратно приблизился к ней и заглянул внутрь – и почти сразу отшатнулся, разглядев в тусклом свете, пробивающемся из окна, тело полковника. Постольский извлек из кобуры служебный револьвер и взвел курок.

Быстрый обыск холла показал, что двери дежурки и цейхгауза были заперты, а гербовый зал и комнаты юнкеров стояли пустыми. Новых жертв, к облегчению Павла, не нашлось. Он помнил, что помимо главного здания во внутреннем дворе училища располагались еще два корпуса, поэтому с превеликим усилием распахнул вторые двери в холл и выглянул наружу. Сквозь вьюгу пробивался слабый огонек, блестевший на втором этаже левого дома. Павел помнил, как Корсаков объяснял – там находятся учебные классы и преподавательские комнаты. Это вселило надежду, что Владимир еще жив. Павел затворил за собой двери, чтобы не дать замерзнуть коню, и вышел наружу. Закрывая глаза от снега, летящего в лицо, и утопая в нем по колено, Постольский добрался до левого корпуса.

На первом этаже также было пустынно, но только на первый взгляд. Стоило Павлу сделать несколько шагов, как с боковой лестницы раздался щелчок взводимого револьвера и строгий голос окрикнул:

– Стой, кто идет!

Павел поднял вверх руки, чтобы не нервировать часового, и четко произнес:

– Поручик Постольский, жандармское! Участвую в расследовании убийства генерала Сердецкого!

Из теней на лестнице выступил ротмистр Чагин, опуская свой револьвер:

– Господи, поручик! Как вы добрались до нас в такую погоду?

– Если вкратце – то чудом, – ответил Павел, отметив, что часть ехидных корсаковских манер начала передаваться ему. – Где Владимир Николаевич?

– Корсаков? – переспросил вахмистр Белов, спустившийся следом за Чагиным. – Он отправился во флигель генерала, а что?

– А Красовский?

– С нами, на втором этаже. Юнкера там же.

– Не спускайте с него глаз! – потребовал Постольский. – Не выпускайте его из виду ни на минуту! Мне нужно во флигель!

– Я проведу, – вызвался Белов.

– Нет, останьтесь с юнкерами и Красовским, – отрезал Чагин. – Идемте, поручик, я покажу дорогу.

Снег почти занес цепочку корсаковских следов, но они еще угадывались на девственно-белом покрывале, укрывшем землю. Дверь генеральского флигеля осталась открытой, и в коридор уже намело небольшой сугроб.

– Проходите, я за вами, – прокричал сквозь метель Чагин. Постольский вступил в коридор, тревожно озираясь. Мокрые следы ботинок уходили в глубь дома.

– Владимир, ты здесь? – крикнул поручик. – Это я, Постольский.

– Павел?! – раздался недоверчивый голос откуда-то из дальней части флигеля. – Я в столовой. Идите по следам.

Постольский застал коллегу изучающим стол с нарисованной на нем оккультной фигурой.

– Как ты меня нашел? – удивленно спросил Владимир.

– Меня проводили, – ответил поручик, но в этот момент из-за его спины показался Чагин. Корсаков молниеносно вскинул большой черный револьвер и взял ротмистра на прицел.

– Стой! – крикнул Павел. – Это не он! Убийца – Красовский!

– А, ротмистр, это вы! – опустил оружие Владимир. – В вас я, пожалуй, стрелять не буду. – Он повернулся к Постольскому: – Ты ошибся, Павел. Красовский не убийца, он следующая жертва.

– Нет! – нетерпеливо оборвал его поручик. – Ты не понимаешь! Когда полк Сердецкого был в Валахии, адъютанта генерала…

– …по фамилии Шеляпин обвинили в воровстве и наказали шпицрутенами, знаю!

– Да дослушай же! – топнул ногой Павел. – Жена Шеляпина, Наталья, направила на имя командующего армией письмо, в котором утверждала, что на самом деле в хищениях виновны Сердецкий, Панин и Красовский. У нее не было доказательств, поэтому делу не дали ход, но одно подозрение поставило крест на дальнейшей карьере генерала. Шеляпина умерла при родах, но у нее остался брат. Ее девичья фамилия была Красовская! Наталья Осиповна, Алексей Осипович. Они родня. Врач мстит за свою сестру!

– Брат… – пробормотал Корсаков. – Это многое объясняет. Только Красовский не убийца, по крайней мере – не главный.

– Но кто тогда? – вскричал Постольский.

– Белов, – с тяжелым сердцем