Калифорния на Амуре [litres] - АНОНИМYС Страница 39

– Я же говорил, никого у нас нету, – бубнил староста, топая позади надворного советника. – Если бы кто явился, мне бы донесли.

Нестор Васильевич не слушал его: они стояли перед очередной брошенной фанзой. Загорский задумчиво озирал ее сверху донизу. Вдруг в глазах его мелькнул какой-то огонек. Все брошенные фанзы казались одинаковыми – слегка замшелыми, нежилыми, с закрытыми ставнями. Некоторые даже на висячий замок снаружи не были закрыты… Стоп! Замок. Все замки на брошенных домах, которые он видел, были покрыты ржавчиной, и только один был новенький, будто вчера купленный. Ах, какой же он дурак!

Нестор Васильевич повернулся и устремился вдоль по улице, к тому самому дому, где висел новый замок.

– Куда вы? – Ван Юнь изумленно глядел ему вслед. – Мы ведь еще не закончили.

Но Загорский уже почти бежал по улице. Спустя минуту он был на месте. Вытащил из кармана револьвер и, не обинуясь, выстрелил прямо в замок. Замок отскочил, Загорский распахнул дверь и нырнул внутрь.

Дом был почти пуст, если не считать теплого кана в углу, лежанки у соседней стены и стоявшего на треноге посреди фанзы медного котла для еды. В котле дотлевали угли.

Было совершенно очевидно, что дом вовсе не заброшен и, более того, совсем недавно тут были люди. Оставалось только понять, были ли эти люди как-то связаны с исчезновением Ганцзалина или нет?

В дом тихонько вошел напуганный староста. Загорский повернулся к нему, и, грозно сверкнув глазами, спросил:

– Чья это фанза? Кто здесь живет? Говори правду, или отправлю тебя прямо в ад к Янь-вану!

И как бы в доказательство своей решимости навел револьвер на Ван Юня. Тот задрожал и сбивчиво отвечал в том смысле, что китайский штат большой и не может он знать, кто именно тут живет, надо спросить у соседей.

Загорский, не дослушав, вышел из дома. Перед порогом на свежем снегу отпечатались только их следы. Следовательно, из дома никто не выходил. Но как же угли в котле, как же горячая вода? Не сквозь стены же вышли те, кто здесь был.

Он обошел дом по периметру и хмыкнул с некоторым облегчением. Действительно, те, кто был в доме, прошли не сквозь стены. Заднее окно фанзы был лишь прикрыто, а на снегу под ним красовались следы. Впрочем, следами это назвать было трудно – вместо привычной цепочки был один широкий след, как будто по снегу волокли что-то тяжелое, похожее на человеческое тело. На миг Загорский похолодел: мелькнула мысль, что тело, которое тащили волоком, скорее всего, было мертвым телом его верного помощника. Впрочем, от сердца тут же отлегло – кровавых следов на снегу тело не оставляло. Конечно, человека не обязательно было резать или расстреливать, его могли и удушить. Но даже если и так, кому нужно уволакивать мертвое тело, подвергая себя опасности быть застигнутым на месте преступления?

Загорский быстро двинулся по следам к лесу, надеясь, что похититель, кто бы он ни был, не успел еще уйти далеко. Однако шел он недолго – из чащи раздался выстрел. Пуля свистнула прямо над ухом надворного советника, он немедленно плюхнулся в снег. Похоже, враг настроен решительно. Может быть даже, он не один. Довольно неудобно волочь по снегу пленника и тащить еще и карабин, из которого время от времени нужно стрелять. Значит, у похитителя есть напарник. Или напарники.

Загорский был прав. Жэнь Умин решил бежать вместе с Ганцзалином и с трудом вывалил его из заднего окна фанзы, чтобы не оставлять слишком уж явных следов. Конечно, он едва бы смог уйти от быстроногого надворного советника, однако на помощь ему неожиданно пришел один из братьев-хунхузов по имени Цзи Фэйци́. Его послал первый старший брат – проведать Умина и помочь доставить пленника в зимний лагерь, который находился в лесу. Именно Цзи Фэйци выцеливал сейчас надворного советника из винтовки, пока Жэнь Умин все дальше и дальше уволакивал в чащу неподвижное тело Ганцзалина.

Загорский, не поднимаясь на ноги, выстрелил в сторону леса – туда, куда вел широкий след. В ответ из чащи снова раздался выстрел, и пуля взрыла снежный фонтанчик совсем рядом с Нестором Васильевичем. Надворный советник чуть слышно выругался – противник стрелял очень недурно, еще одна попытка – и он подстрелит Загорского, как куропатку. Такое развитие событий в планы Нестора Васильевича совершенно не входило, и он решил переждать, лежа в снегу. Едва ли враг будет караулить его тут слишком долго: пройдет пять-десять минут, и он сочтет за лучшее убраться, пока на шум не подоспела охранная команда Желтуги. А вот когда он уберется, надворный советник снова отправится по следу и рано или поздно доберется до тех, кто похитил Ганцзалина.

За помощника он теперь почти не волновался. Очевидно, что тот жив. Раз с ним так возятся, значит, он представляет для бандитов некоторую ценность. Поэтому есть все основания полагать, что его не убьют.

Однако в этом вопросе Загорский заблуждался, что, вообще говоря, случалось с ним не так часто. Хунхузы все-таки собирались убить Ганцзалина, но не раньше, чем подвергнут его полному и исчерпывающему допросу. Им надо было знать, кто открыл на них охоту и как этим охотникам противостоять. Вот поэтому Жэнь Умин волок за собой по снегу спеленутого Ганцзалина, а их отход с оружием в руках прикрывал Цзи Фэйци.

К зимнему лагерю хунхузов они подошли только через пару часов. Можно было бы, конечно, и быстрее, однако для такой медлительности имелись свои причины. Хаохани не хуже Загорского понимали, что тело Ганцзалина оставляет на снегу хорошо заметный след, по которому их очень легко можно выследить. Допустить этого было никак нельзя и потому Ганцзалину развязали ноги, чтобы он мог сам идти по лесу. Руки при этом ему оставили связанными, так что далеко убежать он не мог при всем желании. На всякий случай Цзи Фэйци шел за Ганцзалином, держа его на прицеле, а Жэнь Умин завершал процессию. К счастью для хунхузов, пошел сильный снег, который очень быстро скрыл их следы, и не позволил Загорскому их преследовать.

Дойдя до главной фанзы, Цзи Фэйци велел Жэнь Умину погодить, а сам вошел внутрь.

– Винтовку оставь, – попросил Умин, робко косясь на стоявшего в двух саженях от него пленника: лицо того было бледным и равнодушным, кажется, он порядком устал от долгого