Дорогое утешение - Евгений Евгеньевич Сухов Страница 36

В последнее время именно так она на него и смотрела. Разве возможно иначе относиться к человеку, воплотившему в действительность твою давнюю мечту, сумевшему вылепить из тебя королеву и ничего для тебя не жалевшему! Почему же такой человек не встретился ей раньше? Как жаль потерянного времени…

— Завтра и начнем…

⁂

Следующий день у Паши Клепикова был выходной. Инга находилась у него со вчерашнего вечера и домой не уезжала — похоже, что туда ее совсем не тянуло. Что касается Ванятки, то днем он находился в детском саду, а по вечерам (а иногда и ночам) — с нянечкой, которую Полякова не так давно наняла.

Проснувшись, они неторопливо позавтракали. Говорили мало, лишь по необходимости, оба выглядели сосредоточенными, думая об одном и том же. Допив кофе, Павел стал собираться «на дело»: положил в саквояж дубликаты ключей от квартиры, немецкую бритву «Золинген», заточенную накануне, нож; еще для какой-то надобности прихватил холщовые сумки и шнур.

— Ну что, я пошел, — сказал он перед уходом.

Инга хотела пожелать ему удачи, но тотчас вспомнила, что Павел велел относиться к запланированным ограблениям как к чему-то заурядному, поэтому пожеланий не терпел!

— Погоди… — неожиданно остановила она Клепикова у входа, а когда тот обернулся, крепко поцеловала его в губы. — Я буду ждать тебя…

⁂

Дверь в квартиру четы Штуцер Клепиков открыл так, как будто уже открывал ее не раз и не два. Ключ подошел идеально. Тихо, словно опасаясь быть услышанным, вошел в прихожую, огляделся. Налево — дверь в туалет, потом дверь на кухню. Конечно, кое-какие ценности могут храниться и там, но основная масса денег должна находиться либо в зале, либо в спальне — так уж заведено у зажиточных советских граждан, богатевших нечестным трудом.

Павел первым делом направился в спальню. Дверь в нее находилась справа от входа в квартиру. Там у четы Штуцер, как и у большинства людей с достатком, стояли большая тахта на коротких ножках, еще довоенный платяной лакированный шкаф, трельяж с двумя тумбами по бокам и двумя выдвижными ящиками — предмет чисто женского обихода. На полу и стене, примыкающей к тахте, — ворсистые, толстые ковры, похоже, что ручной работы. И позолоченная хрустальная люстра. Тоже довоенная.

Внимание Павла привлекли тахта и трельяж. Такая мебель обычно хранит ювелирную начинку. Он подошел сначала к трельяжу, открыл обе тумбы, но ничего достойного в них не обнаружил, кроме разного рода косметических средств и прочих женских надобностей, о назначении которых, несмотря на то что был женским парикмахером, не знал. В одном из выдвижных ящиков отыскалась резная лазуритовая шкатулка на крохотных ножках. Приподняв крышку, он едва не зажмурился — от разноцветья у Павла даже зарябило в глазах. До самых краев шкатулка была набита женскими золотыми ювелирными украшениями, многие из которых были с драгоценными камнями. С минуту он просто любовался прозрачными цветными гранями, а потом прикрыл сверкающее безумство крышкой и положил шкатулку в саквояж.

Деньги отыскались под тахтой или, вернее, в тахте, в ее выдвижном фанерном ящике, куда складывается постельное белье — простыни, пододеяльники, одеяла и наволочки. Лежали деньги в двух картонных — тут Штуцер не придумал ничего оригинального — коробках из-под обуви. Одна коробка была забита полностью (крышка даже не закрывалась, и коробка была перетянута шпагатом), другая же была наполнена деньгами чуть выше половины. Полмиллиона рублей не набирается, а вот тысяч триста в обеих коробочках — это точно! Сложив деньги в свой саквояж, Павел намеревался уже уходить, но передумал и решил напоследок зайти в зал и глянуть, не спрятано ли в нем еще что-нибудь из драгоценностей. Он выдвинул верхний ящик комода, стал осматривать его содержимое и вдруг почувствовал чье-то присутствие. Резко обернулся и встретился взглядом с мужчиной лет сорока с небольшим — директором ресторана Штуцером, с которым был шапочно знаком. В его глазах Клепиков прочитал сначала откровенное удивление, а затем неподдельный испуг. Штуцер, осознав, что ситуация для него складывается угрожающе, кинулся к входной двери. Павел мгновенно сообразил, что если хозяин квартиры успеет выскочить на лестничную площадку и закричать, призывая соседей на помощь, то для него, Павла Клепикова, все разом будет кончено. Даже если на крик откроются всего две-три двери, то эти несколько человек его непременно увидят и опишут его внешность милиции. После чего уголовному розыску не составит никакого труда отыскать его.

Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли: он схватил с комода какую-то бронзовую статуэтку и стремглав бросился за мужчиной. Настиг его у самых дверей и что было силы ударил статуэткой по темечку. Штуцер рухнул на пол, но был еще жив. Почти сразу Аркадий Семенович пришел в себя, стал понемногу подниматься, и тогда Павел, чтобы не оставлять свидетеля в живых, полоснул ему по горлу опасной бритвой, целясь в сонную артерию, чтобы было уж наверняка. Полоснул резко, сделав стремительный выпад, и тотчас убрал от горла руку — иначе рукава его непременно залило бы кровью. Немецкую бритву «Золинген» Клепиков всегда носил с собой — он очень ею дорожил и не хотел оставлять ни в парикмахерском салоне, ни дома. И вот она вновь пригодилась…

Не глядя на неподвижное тело, Павел вышел из квартиры Штуцера. На лестничной площадке прислушался и, удостоверившись, что на остальных этажах в подъезде никого нет, стал на цыпочках спускаться. Когда открывал подъездную дверь, увидел в десятке шагов от себя старушенцию в армейской телогрейке, подпоясанной простым солдатским ремнем. Старуха равнодушно глянула на него, и Павел, отвернувшись, поднял воротник пальто — не хватало еще, чтобы его запомнили. Затем ускорил шаг и через полминуты уже сворачивал за угол дома.

Аркадий Штуцер к этому времени был уже мертв. Вот ведь как бывает: рядовая простуда в некоторых случаях может оказаться смертельной. Что же касается соседки Аркадия Семеновича — Алевтины Загорецкой, то, когда тело Штуцера после осмотра экспертами увезли в морг, она еще долго сидела у окна, уставившись вроде на улицу, но в то же время ничего там не замечая. Так бывает, когда человек от нахлынувшего на него внезапного горя полностью погружается в себя…

— Одна, снова одна, — прошептали ее губы. — Как же это горько! И почему судьба ко мне так немилосердна, и ведь даже поделиться не с кем. Как он мне был дорог и как я его ждала!..

Затем Алевтина Валерьевна отошла от окна и отправилась готовить себе чай.

Глава 18

Подозрения не возникают на пустом месте

Следственно-оперативные мероприятия — это не только погони, перестрелки, обыски, слежка, допросы