Москва. Загадки музеев - Михаил Юрьевич Жебрак Страница 19

створчатой двери – вырезанную цифру 1892, год постройки дома. Илью интересовали вазы, эмаль, мебель. В картинах он чаще всего рассматривал рамы. Петр пропел в ухо, что прославился хозяин натурными этюдами – так он видел окрестные долины. Илья скользнул глазами по паре пейзажей и перешел к двери с врезанным в полотно витражом – круглыми неровными линзами в тонкой оплетке. В витраже оказалась стеклянная же дверка на крючочке, которую Илья тут же открыл. Петр прикрыл друга спиной, но напрасно – одинокая служительница, как мудрая хозяйка, отошла, не собираясь смущать незнакомых пришельцев своим присутствием. Занимать принято гостей, а любопытствующих правильно оставить наедине с домом.

В кабинете Петр собирался показать необычный нотный шкаф, придуманный Поленовым. Но отвлеклись на груду старинного оружия за стеклом. Стекло сразу превращало пару мечей и латы в экспонаты. Железо, привезенное из Европы, не претендовало на Оружейную палату, выглядело по-рабочему честно, не раз позировало в ученических постановках и помогало хозяину настроиться на создание декораций к «Сиду». До этого только хищные проволочки, оплетавшие ручки чаш, напоминали о музейном служении жилого дома. Но чего не сделаешь для безопасия, как говорил в детстве Мирек. Поленов позаботился о наполнении собственного мемориала: все поверхности уставлены мини-собраниями. Здесь и кикладские идолы, и зубы мамонта, и турецкие сосуды, и копии флорентийских барельефов. Рачительный хозяин при жизни превратил усадьбу в фараонову гробницу.

Но вот и шкаф. Петр остался холоден. Хотя были в той деревянной горе: лавка с поручнем, подножки-выступы, чтобы приподниматься к последним полкам, хитрые петли.

– Жиковины неплохие, – согласился Илья, поколупывая пальцем кованые полосы.

– А фонарь? – обиженно указал Петр на светильник, подвешенный к углу шкафа, над лавкой.

– Не в стиле! – отчеканил Илья. – На фонаре и его подпоре объемные детали, а на шкафу плоские. В лампе стекла цветные, в створках – прозрачные. Вот тот шкаф мне нравится!

Илья показал на обычную европейскую поделку «под готику». Цыган оказался европейцем и тяжести поленово-абрамцевских форм не признавал.

Не спеша продегустировали столовую, Илья заинтересовался лужением турецких сосудов; портретную, обсуждали способ изготовления кусковой каменной столешницы; лестничные площадки, здесь нашли герб рода Поленовых – обломанный дуб с молодой порослью.

– Смотри, опять разнобой, – под ногой Ильи возмущенно завизжали ступеньки последнего пролета. – Внизу сдвоенные колонны под перилами, затем доска с цветочным орнаментом, а выше одиночные столбики. Три вида ограждения на одной лестнице! У нас даже сварной такое не нарисует!

На втором этаже Петр рассказал, что усадьба куплена художником после приобретения императором картины «Христос и грешница» за тридцать тысяч рублей.

– А сколько стоило построить такой дом? – сразу спросил Илья.

– Землю с разваливающейся усадьбой Поленов приобрел за семь с половиной тысяч. Но ему больше нравился участок подальше – вот этот поросший соснами высокий холм, принадлежавший сельской общине, – Петр показал за окно, где угадывалась долина Оки, укрытая высокими облесенными берегами. – Холм выменял у крестьян на купленное имение. Крестьяне получили много больше земли, чем отдавали. Ну а Поленов получил разворот Оки, виды, дали – он же пейзажист.

– На новом месте построил этот дом. Из старой усадьбы хозяин перенес только один жилой флигель, превратил его в кухню и соединил переходом с главным домом. Сколько стоила стройка, не знаю, но тогда в глубинке и работа, и стройматериалы были дешевы.

«Христос и грешница» находится в Русском музее. Здесь же, в Поленове, на втором этаже висел полноразмерный эскиз углем. Размах картины впечатлял. Если подойти на метр, уже не видишь края холста и кажется, что ты участник событий. Напирающая толпа вкатывается на площадку перед храмом и упирается в спокойно сидящую группу, в тихий взгляд Иисуса. Так обыденно происшествие или настолько уверены зрители в мудрости Христа, что лишь один вытянул шею полюбопытствовать, остальные продолжают расслабленно возлежать, женщины подпирают ладонями подбородки – завидная восточная невозмутимость.

Композиция картины подчинена растянутому в длину диагональному кресту. Одна линия – тянущаяся вдоль стены храма с палками и криками толпа и дальше первая линия сидящих перед Иисусом. Вторая линия ниспадает по ступеням храма, захватывает солнечное пятно вкруг учителя и заканчивается на крестьянине, трусящем на осле. Справа – нетерпение: все суетятся, возбужденно кричат, вздымают руки. Слева – покой и ожидание. На пересечении линий два старца, обращающиеся к Иисусу. По Иоанну – «книжники и фарисеи». Но при этом они только геометрический центр картины. Два смысловых центра – Иисус и упирающаяся девушка. Все участники справа смотрят на него, все люди слева наблюдают за ней. В этом смысл и нерв картины: на равном расстоянии от формальной середины расположены праведник, несущий истину, и грешница. И они встречаются глазами.

– Знаешь о чем? – спросил Петр.

– Забыл. Расскажи.

Петр воспроизвел евангельский рассказ о грешнице, которую по закону собирались побить камнями. Иисус сказал присутствующим: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень». Когда все обличаемые совестью удалились, Иисус сказал женщине: «И я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши».

Поленов назвал картину «Кто из вас без греха?». Но цензура посчитала такое название вызывающим. Выставку собирался посетить император! Уж он-то точно… в каталоге написали «Христос и грешница». Чужие святость и порок всегда вызывают острый житейский интерес, а прежнее наименование предполагало покаяние.

Разворачиваться к подготовительным этюдам Илья отказался, что он, своих молдаван не видел? Петр пошел к иудеям в накидках, а Илья остался изучать полотно-парус.

Вышли на воздух. Сбоку от главного дома стояла раскидистая мастерская.

– Мастерская? – хмыкнул Илья.

– Ну, мастерская, – Петр удивился сарказму.

– Этот, как его… Поленов в темноте писал? – Илья показывал на маленькие окна.

– Большое окно сзади, с северной стороны. Поленов предпочитал рассеянный свет.

«Этот художник рисовал Иисуса Христа в его музее под башней в чем-то, сделанном для сверхтепла», – так Петр расшифровал записку. Христа они видели, башня с узким окном-дверью перед ними. Интересно, зачем прорублен такой необычный проем, словно щель в копилке? Вряд ли через нее проносили большемерные картины, их можно было загружать и через окно первого этажа… Такие высокие двери устраивали в башнях, но тогда они должны опускаться на цепях и превращаться в мостки надо рвом. А здесь даже балкончика под проемом не нашлось. Загадка!

Ладное составное строение с системой пересекающихся кровель и окошками на разных уровнях внутри неожиданно оказалось пустым и просторным. Широкий проем между живописным и столярным отделениями обрамляли романские резные колонны. Эти неожиданные в доме грузные опоры, а еще завесы из грубой ткани, кошмы, укрывавшие столы и лежанки, щелястая стена из сосновой доски превращали мастерскую в заброшенный