Бриллиантовая пыль - Владимир Сергеевич Максимов Страница 14

странное впечатление. Несмотря на ее обжитой вид, создавалось такое ощущение, что на самом деле никто в ней не живет, а хозяин бывает здесь только для того, чтобы с кем-нибудь встретиться. Мебель, занавески, застеленная кровать, одежда на вешалке, сушилка с посудой на кухне и чайник на плите — все было на месте, но в то же время отсутствовали те мелочи, которые всегда попадаются на глаза в жилых помещениях. Коробов бывал здесь неоднократно, но никогда не видел фотографий, сувениров, безделушек; не было в этом жилище и забытых тут или там запонок, шпилек, сигаретных пачек, а на кухне никогда не пахло едой и даже крошки на столе отсутствовали.

Под стать квартире был и ее хозяин — худой, смуглолицый брюнет лет пятидесяти с копной волнистых, окрашенных в иссиня-черный цвет волос, тонкими чертами лица и неизменными очками с затененными линзами. Во время нечастых встреч с Коробовым одет он был вроде бы по-домашнему (и всегда одинаково): в красивый стеганый халат, но из-под халата выглядывали отутюженные брюки серого цвета, а на ногах красовались лакированные полуботинки. Очки знакомый Коробова не снимал никогда, но глаза этого человека и его пронзительный взгляд Василий Иванович запомнил раз и навсегда еще тогда — в конвойной части своей биографии.

Попав через незапертую дверь в прихожую, Коробов робко потоптался, не решаясь войти в комнату без приглашения, и громко поздоровался:

— Добрый день, Михаил Ильич!

— Здравствуйте, Коробов, — отозвался хозяин из глубины квартиры. — Проходите на кухню, я сейчас.

Василий Иванович снял обувь и прошел по узкому коридору в кухню, где и уселся на краешек табуретки. Пока на кухню не пришел хозяин квартиры, которого Коробов знал под именем Михаила Ильича Волгина, хотя и не был уверен в том, что это имя — настоящее, пенсионер, внутренне собравшись, складывал в уме слова и фразы, которыми собирался поведать о внезапно появившемся в его жизни рецидивисте.

Но начал Коробов все-таки не с рассказа о шантажировавшем его Рываеве.

— У нас в квартире появился странноватый тип, — сказал он появившемуся в кухне Михаилу Ильичу, — и похоже, это тот самый человек, которого вы ждали.

— Рассказывайте, — велел Волгин, усаживаясь напротив.

Василий Иванович в подробностях поведал ему о вчерашнем визите в их коммунальную квартиру назвавшегося Хайзаровым человека.

— Интересно, — бесстрастным голосом сказал Михаил Ильич по окончании коробовского рассказа. — И портсигар он сам выставил на всеобщее обозрение, говорите?

— Ну да, — кивнул Коробов.

— А в тайник он заглядывал?

— Нет.

— Вы уверены?..

— Точно не заглядывал; я с тайника глаз не спускал, пока он в квартире отирался.

— Ладно, разберемся, — немного подумав, сказал Михаил Ильич. — Вы вот что, Коробов: тайник проверяйте каждый день, если что — сразу звоните мне… и вообще, докладывайте мне ежедневно… обо всем… даже если ничего не произошло… Как, вы говорите, его зовут? — Волгин вытащил из кармана халата блокнотик и ручку.

— Хайзаров Викентий Львович, — подсказал Коробов, — если не врет, конечно.

— Еще что-нибудь расскажете?

— Все, вроде…

— Да ну, — усмехнулся Михаил Львович. — А что вам Горский по этому поводу сказал? — Василий Иванович при этих словах аж подпрыгнул на табурете. — Вы ведь наверняка ему доложили о визите этого Хайзарова, — продолжал Волгин. — Эх, Коробов, Коробов… Погубит вас жадность!

— Откуда… вы знаете?.. — заикаясь, выдавил из себя Василий Иванович.

— Не важно, — ответил Михаил Львович. — Конспираторы из вас обоих, как…

— Я больше не буду! Клянусь!

— Не торопитесь, Коробов. С искусствоведом этим контактов пока что не прекращайте — он может быть полезен, но и лишней информации ему не давайте. С этого дня будете ходить на встречи с Горским, предварительно получив от меня инструкции, — Василий Иванович с готовностью закивал, глядя на собеседника преданными глазами. — Про меня, я надеюсь, вы Горскому ничего не рассказывали?

— Нет, нет, что вы!

— А про тайник?

— Ни боже мой!

— Ладно, выкладывайте, что там у вас еще стряслось, — смилостивился Михаил Ильич, — и давайте, рассказывайте быстрее; у меня времени мало.

— Человечек тут один с зоны появился… — начал рассказывать Василий Иванович.

— Не мямлите, Коробов, — поторопил его Волгин.

— Я там в колонии через него наркоту, того… В общем, разыскал он меня и теперь деньги с меня тянет, сучара…

Пенсионер подробно, почти слово в слово рассказал о своей утренней беседе с уголовником Рываевым, после чего упавшим голосом спросил:

— Что мне теперь делать-то с ним?

— Это ваша проблема, Коробов, — строгим голосом отрезал Волгин. — Решайте ее как хотите, но чтоб об уголовнике этом я больше не слышал. Не хватало еще, чтобы он в наши дела влез.

— Тут такое дело, Михаил Ильич, — совсем уже упавшим голосом проговорил Коробов. — В общем, рецидивист этот застукал меня… ну тогда… когда я Лужёного грохнул.

— Вы понимаете, что вы натворили? — спросил Волгин сухим, деревянным голосом, от звука которого Василий Иванович похолодел. — И вы все эти годы молчали?..

— Виноват я, Михаил Ильич, — еле слышно пролепетал Коробов. — Не мог я тогда рассказать… Вы ж меня… за такое дело…

— Ладно, — остановил его Волгин, — с этим потом разберемся. Кто он такой, этот уголовник?

— Фамилия Рываев. Зовут Константин. Отчества не помню. Рецидивист. Сидел по сто сорок пятой. Ранее привлекался…

— Где его можно найти?

— Он целыми днями на Василеостровском рынке ошивается.

— Чем занимается?

— Сейчас вроде бы в какой-то бандитской группировке подвязан.

— Всерьез или как?

— Да какое там!.. Дань с торгашей собирает…

Михаил Ильич задумчиво побарабанил пальцами по кухонному столу, посмотрел сквозь темные стекла очков в глаза Коробову и будничным тоном произнес:

— Придется вам, Коробов, его устранить.

— Мне?! — побелев, воскликнул Василий Иванович. — Как же так?! Я же не… Не смогу я!..

— Не прибедняйтесь, — надменным тоном сказал Волгин. — Вам не привыкать…

— Христом богом!.. Михаил Ильич!..

— Ничего не попишешь. Вы наследили — вам и расхлебывать. Я подошлю человечка; он вам объяснит, что и как сделать. И смотрите, Коробов, если опять получится так же, как с Лужёным, —