Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов Страница 11

Погоревала я вместе со всеми, поплакала, а потом и домой потопала. А когда из храма выходила, тут как раз городовые монастырь оцепили, никого более в него не пускают. А народ-то все идет и идет… А тут еще и полиция конная подъехала. Грозила, коли напирать станут, так ногайками всех разгонят. Я и пошла домой побыстрее от греха подальше.

– А как же святотатцы в храм-то попали, коли он на запоре? – воскликнул в возмущении смотритель.

– Взломали дверь-то, вот и вошли! – как на несмышленыша, посмотрела Ефросиния на мужа.

– Там же вот такие амбарные замки висят, это какой же инструмент должен быть, чтобы замки с двери сорвать? А еще засовами запирают!

Наскоро перекусив, Владимир Вольман направился вАлександровское ремесленное училище. Пошел уже пятый год, как он работал штатным смотрителем, иначе – руководил училищем. Просто так на столь ответственную должность не поставят, требовалось заслужить. Обычно ее занимают люди, прошедшие университетский курс. Но Владимир Вольман окончил лишь гимназию, зато имел десятилетний педагогический опыт работы и был выдвинут директором училища, как педагог, «отмеченный ревностью к службе, имеющий хорошее поведение и обладающий широкими знаниями».

Назначение на столь высокую вакансию Вольман воспринимал как колоссальное доверие со сторон руководства, а потому следовало ему соответствовать. Его должность включала многочисленные административно-хозяйственные мероприятия, в число которых входило руководство учебным процессом, а при необходимости – он давал советы учителям, следил за ходом преподавания и обеспечивал учащихся учебной литературой и книжными изданиями. А кроме этого надлежало вести бухгалтерские и хозяйские дела. Все эти дела подразумевали, что он должен находиться в училище неотлучно.

В год он получал всего-то четыреста рублей, лишь немногим больше, чем обыкновенный учитель. Преимущество заключалось в том, что штатный смотритель являлся государственным служащим и производился в классные чины, значит – награждался медалями, а то и орденами. Нередко смотрители получали дополнительные денежные пособия, а то и пенсии, что немаловажно.

Но жалования смотрителя на многодетную семью не хватало, а потому Владимир Вольман затеял небольшое ремесло и в свободное от службы время принимал заказы на разного рода слесарную и кузнечную работы.

За неделю до ограбления к нему пришел ювелир Николай Максимов, которого он хорошо знал по прошлым заказам, и попросил сделать клещи с большим рычагом для растяжки колец и для поднятия тяжести не менее чем в тридцать пять пудов[18]. Столь серьезный инструмент вполне можно было использовать для взмывания самых крепких дверей. Такое явное совпадение Вольмана насторожило. Невольно закралась мысль: «А что, если Николай Максимов причастен к краже чудотворных икон из Богородицкого монастыря?»

В Александровское ремесленное училище в этот день он уходил с тяжелым сердцем. Не отпускала мысль, что в своих предположениях он прав. Стараясь не поддаваться унынию, Владимир Вольман кое-как доработал до конца дня, а потом направился в полицейский участок, где его, тщательно опросив, отвели к судебному следователю по важнейшим делам Александру Шапошникову.

На Владимира Вольмана судебный следователь произвел самое благоприятное впечатление: внешность весьма располагающая, интеллигентен, доброжелателен. Перед таким хочется непременно исповедоваться.

– У вас, как мне сообщили, имеются сведения, которые могут пролить свет на ограбление Богородицкого монастыря? – любезно поинтересовался Александр Шапошников, когда свидетель расположился за столом напротив.

– Имеются, – сглотнув, отвечал Вольман. – Я работаю смотрителем Александровского ремесленного училища…

– Мне это известно, – учтиво улыбнулся следователь, дав понять, что следует переходить к показаниям.

– Ага… Я иногда со своим помощником Евсеем беру заказы на слесарные и кузнечные работы. Опыт у меня в этом деле большой… Кое-что умею. Одному нужно замок починить, другому вырезать что-нибудь из жести, третий хочет, чтобы я ему ручку дверную смастерил. В общем, работы хватает. А тут двадцать второго июня приходит ко мне старый знакомый – ювелир Николай Максимов, – и заказывает клещи для растяжки колец с большим рычагом. Да такие, чтоб с их помощью можно было тяжесть до тридцати пяти пудов поднять. Я еще тогда подумал: «Что же это он ими поднимать будет?» А потом, когда ограбление Богородицкого монастыря случилось, я подумал, а вдруг он это сделал? Такими клещами тяжелую церковную дверь с запорами поломать несложно.

Судебный следователь по важнейшим делам Шапошников внимательно выслушал смотрителя Вольмана, не особенно веря в удачу. Схожих показаний за последние дней пять набралось с десяток: в ограблении подозревали соседей, неожиданно разбогатевших; близких приятелей, тративших деньги без меры; малознакомых людей, что-то прятавших у себя в кладовках да сараях. Но при тщательной проверке выяснялось, что каждое заявление оказывалось пустышкой. И вот сейчас Шапошников слушал очередные свидетельские показания, которые следовало проверить, как и все предыдущие.

Макнув перо в чернильницу, Александр Степанович произнес:

– А вы знаете, где живет ваш знакомец?

– Знаю.

– Назовите его адрес, – придвинул к себе Шапошников карандаш с листком бумаги.

– Улица Университетская, дом четыре. Там же у него и ювелирная лавка имеется, – пояснил Вольман.

– Все ясно. Вы нам очень помогли, можете идти. Мы вас не задерживаем.

– А что дальше-то?

– Что вы имеете в виду?

– Ну вы его того… заарестуете что ли?

– Сначала нужно удостовериться, действительно ли он причастен к ограблению храма, а уж потом будем решать, как следует поступить. И о нашем разговоре никому ни слова!

– Понимаю, – пробасил смотритель. – Как же может быть иначе?

Поднявшись, Владимир Вольман слабо кивнул на прощание и вышел за дверь.

Александр Шапошников отдал распоряжение секретарю:

– Вызовите ко мне помощника пристава Прохора Плетнева и околоточного надзирателя Михаила Нуждина. И пусть они прихватят двух городовых покрепче. Могут понадобиться.

ЧЕРЕЗ ЧАС С НЕБОЛЬШИМ СЛЕДСТВЕННАЯ ГРУППА В СОПРОВОЖДЕНИИ ДВУХ ГОРОДОВЫХ ПОСТУЧАЛАСЬ В ДВЕРЬ ЮВЕЛИРНОЙ ЛАВКИ, которая, несмотря на разгар рабочего дня, оказалась закрытой.

– Открывайте, полиция! – раздраженно потребовал судебный следователь Шапошников.

Через несколько минут раздался звук проворачиваемого в двери ключа, и их взору явилась невысокого роста женщина с густыми рыжими волосами и многочисленными конопушками на маленьком утином носу.

– Судебный следователь по важнейшим делам Александр Степанович Шапошников, а это мои помощники, – показал он на Плетнева и Нуждина, хмуро взиравших на женщину. – Хозяин дома?

– Так спит он, – обескуражено произнесла та, покосившись на городовых за спинами помощников. – А что стряслось-то? Может, побил кого?

– Придется его разбудить, – произнес Шапошников, решительно переступая высокий порог лавки. Осмотрелся по сторонам: – Так и где он находится?

Ювелирная лавка представляла собой небольшое помещение, разделенное на две части столами и длинным прилавком, за стеклом которого лежали немногочисленные ювелирные украшения, в основном серебряные и позолоченные, не блиставшие роскошью и рассчитанные на людей с небольшим достатком.

– Так где хозяин? – строго посмотрел Шапошников на хозяйку.

– Пройдите в покои, там он дрыхнет, – показала