Бесшумная смерть - Эдуард Анатольевич Хруцкий Страница 10

– Вот видишь, Сергей Васильевич, этот парень все понял. Мы с ним поговорили по душам.

Под глазом задержанного наливался огромный фингал, видимо, неотъемлемая деталь Васиной задушевной беседы.

– Продолжайте. – Никольский вышел.

Он шел по коридору, в котором разместили его отдел. Шел сквозь крики, мат, звук глухих ударов. Сергей раскрыл дверь в свой кабинет. Здоровенный спецназовец-чекист ударил Рыбина ногой в живот. Тот сложился пополам и осел по стене, на губах его запузырилась розовая пена.

– Менты, подлюги, – с трудом выдавил он.

– А мы не менты, – ласково ответил сидящий за столом Сергея Комаров, – мы из контрразведки. Или ты здесь дашь нам показания, или мы тебя к себе заберем. Слышишь, тварь! – рявкнул полковник. И продолжал тихо: – Там мы с тобой поговорим душевно.

– Юрий Павлович, – Никольский подошел к старенькому холодильнику, вынул сумку с продуктами, – я пойду. А то устал.

– Иди, Сергей Васильевич, отдыхай. Мы здесь сами управимся.

Когда Сергей выходил, спецназовец опять достал Рыбина ногой.

«Все, – подумал Никольский, – инвалид на остаток жизни».

Он вышел из отделения, оставив за собой крики, мат, удары, злобу и бессилие. Все то, что уже много лет подряд сопутствовало его жизни. А может быть, уже просто стало ею?

Тяжелая это штука – власть над людьми. Одних она пьянит сильнее алкоголя, другим туманит мозги, как наркотик. Она делает таких семьянинов и любителей кошек бесконечно злобными и жестокими. Она дает утешение таким, как он, людям со сложившейся судьбой. Сергей раньше никогда не позволял себе бить задержанных. Один раз он отметелил вора Витьку Золотарева с кликухой Золото, когда он во время допроса плюнул ему в лицо.

Нынче многое изменилось. Разорвались те скрытые нити, соединявшие блатных и ментов. Тогда существовал некий нигде не записанный кодекс отношений, предписывающий обеим сторонам определенные правила уважения.

Сегодняшний беспредел полностью перемешал масти. Озлобил оперативников. Да и на смену бывшим московским блатным, свято чтящим воровской закон, пришли молодые отморозки, способные на все. Ну как ты будешь спокойно допрашивать молодого козла, затянутого в кожу, только что искалечившего или убившего старуху за ее копеечную пенсию!

Они, нагло развалясь в комнате опера, требовали адвоката и прокурора по надзору. Грозили убить и тебя, и жену с детьми.

Ломались такие только после того, как пару раз их голова проверяла прочность служебного сейфа. Молодые опера, насмотревшись американских боевиков, били задержанных постоянно и жестоко. Рядовые менты отнимали у них деньги, часы, вещи.

Рухнул десятилетиями заведенный порядок, неписаные моральные правила полицейских отменились. Новое время, новая, жесткая преступность диктовали адекватные методы противоборства.

Внезапное богатство, беспричинное и незаслуженное, вызывало не просто зависть, но и ненависть.

Сергей жил по средствам. На то не слишком большое жалованье, которое платили ему, чтобы он защищал от воров и бандитов новых русских.

А он не хотел их защищать. Он не видел разницы между президентом «Группы „Мост“» и криминальным авторитетом, возглавляющим солнцевскую группировку.

Он ненавидел представителей новой власти, покрывавших бандитов и воров.

Он вырос в районе Патриарших, жил в Малом Козихинском, знал всех коренных жителей, и они знали его. Он видел, как трудно стало пенсионерам, как нищенствуют врачи из районной поликлиники и учителя местных школ.

На его лестничной площадке жила журналистка Яна, вышедшая замуж за француза, врач из поликлиники и завуч школы, в которой он когда-то учился. Яна в счет не шла, она жила у мужа, поэтому самым богатым был он. И соседи постоянно стреляли у него деньги. Они завидовали тому, что Сергей постоянно получает зарплату.

Господи! Да когда это было!

О том, что происходит в стране, он старался не думать. Но все же, когда чудная врачиха Татьяна Яковлевна в очередной раз стреляла у него стольник, он не мог понять, для чего делают эти эфемерные реформы.

По телевизору он видел шикарный кабинет президента, какие-то дачи и квартиры членов правительства, слушал объяснения политобозревателей об имидже Ельцина и считал, что в нищей стране должна быть небогатая власть, а особенно президент.

Ничего, можно поработать и в старом кабинете, если у тебя растут всего лишь три социальных показателя – смертность, преступность и налогообложение.

Он шел знакомыми пустыми переулками. Вместе с темнотой вымирает город, только крутые да полукрутые толпятся у дверей ресторанов.

Жаль ему стало доброго, веселого города. С ночными гитарами на улицах, песнями Визбора во дворах. Сама жизнь ввела в Москве комендантский час. Бегите по домам, добрые люди, за железные двери и оконные решетки. Нынче ваш вечерний мир не шире плоскости телеэкрана.

В ночном магазине Сергей купил кулек пельменей и масла, обеспечив себе ужины на несколько дней.

Как только Сергей вошел в квартиру, зазвенел телефон.

– Да.

– Никольский? – спросил незнакомый голос.

– Да.

– Это подполковник Кольцов из ФСБ, крестник твой. Сергей сначала никак не мог понять, кто говорит, а потом его словно озарило.

– На чердаке ты же майором был, – засмеялся Никольский.

– А в госпитале – уже подполковник.

– Мне, что ли, на тот чердак сходить?

– Лучше не надо. Я тебе, Сергей, благодарен очень. Если бы не ты…

– Да брось ты. Лучше скажи, как себя чувствуешь?

– Все в порядке. Завтра выписываюсь, к тебе заеду в отделение.

– Можешь и домой. Я человек одинокий.

– Я тоже. Значит, до завтра.

Сергей повесил трубку. Хорошо, что этот парень оклемался. Очень хорошо.

Москва – Архангельское. Полковник Комаров

Рано утром ему позвонил заместитель директора ФСБ. По старому – зампред.

– Поговорить надо.

– Я готов, – ответил Комаров.

– Колеса нужны.

– Через час достану.

Комаров вышел из управления, сел в свою старенькую «шестерку» и поехал на Тверскую. Там жил его приятель – писатель и журналист Леня Кравцов.

Через час он подъехал на Чистопрудный бульвар. Генерал, а проще его бывший сослуживец и друг Витька Ионин, ждал его на скамеечке у пруда. Когда-то они работали в одном отделе и повышались одинаково. Вместе стали начальниками отделений, потом – замначальника отдела, потом начальниками. А в перестроечный бардак Комаров стал начальником службы по борьбе с бандитизмом и прочими уголовными проявлениями, а Витьку Ионина мутная волна подняла до генеральских погон и высокой должности.

Они безраздельно верили друг другу, что в нынешнее время стоило многого.

Ионин поднялся со скамейки и пошел к Комарову. Светлые брюки, рубашечка, куртка легкая, никогда не скажешь, что генерал-лейтенант идет.

– Достал машину?

– А як же! – усмехнулся Комаров.

– У