Закон чебурека - Елена Ивановна Логунова Страница 19

За оградой был тенистый оазис, райский сад с бассейном и фонтанами, роль которых исполняли поливалки на газонах. Вне досягаемости искрящихся водных струй там и сям вальяжно возлежали котики.

Я присмотрелась к ближайшему полосатику, и мне показалось, что он злорадно ухмыльнулся. Похоже, Запотык и Тыгыдык уже успели рассказать своим родным и друзьям, как они минувшей ночью повеселились в нашем апарте.

Мы добрели до своего дома, вошли в прохладный холл и, не сговариваясь, потянулись к лифту, хотя подняться нужно было всего лишь на второй этаж. Я не была уверена, где окажусь раньше: в квартире или в обмороке.

Мамуля, сумевшая опередить меня на финишной прямой к двери, вдруг встала как вкопанная и обронила словечко из тех, которые хорошие родители не произносят в присутствии детей.

Обычно она не выражается, хотя имеет индульгенцию: ее уважаемая коллега Ахматова когда-то сказала, что для филологов нет запретных слов.

— Ну мама! Марья наша Семенна искусница! — сердито и беспомощно воскликнула родительница. — Истинная Кузнецова: сказала — сделала!

Я осторожно подвинула ее и оказалась перед дверью, которая за время нашего отсутствия обзавелась оригинальным украшением в виде премилого навесного замочка цвета желтого золота.

Прежде он украшал бабулин зеленый чемодан и, каюсь, воспринимался мной как сугубо декоративный элемент. Теперь я убедилась, что это вполне функциональная штучка. Врезной-то замок мы открыли без проблем, а перед навесным спасовали.

— В принципе, если где-то найти ломик, — выдохнула слегка оклемавшаяся в прохладном подъезде мамуля, — можно попробовать этот прибамбасик сковырнуть…

— Разве что вместе с петлями. — Алка обморочно качнулась к двери, едва не поцеловав злополучный замок. — А их ведь приспособила не Мария Семеновна, они тут уже имелись…

— Значит, не только мы беспокоились, как не допустить в квартиру чужих! — вставила мамуля.

— Выходит, петли рвать нельзя, — угрюмо заключила я.

— Иначе плакали наши триста долларов за сохранность имущества, — кивнула Алка. — Хотя, если найдется ломик, я готова пойти на такой расход. Сил нет как хочется упасть в кровать под кондиционером.

— Ломик, ломик… — Мамуля охлопала карманы своих льняных штанов, как будто в них мог случайно заваляться инструмент медвежатника.

— Не надо ничего ломать. — Я поставила на пол оттянувшую плечо сумку-бегемота. — Ждите здесь. Я сейчас залезу на балкон и открою дверь в гостиную. Там замок символический, его можно отжать обычной банковской картой. — Я повернулась к лестнице.

Разумная мысль о том, что повешенный снаружи замок изнутри квартиры не открыть, почему-то не пришла мне в голову.

— Постой! — драматически воззвали сразу два голоса.

Но вовсе не потому, что кому-то все-таки пришла в голову та разумная мысль.

Разумные мысли в тот момент гуляли где-то сами по себе и попасть в наши перегретые головы не стремились.

Я оглянулась.

Мамуля протянула мне банковскую карточку.

— У меня свои есть, — напомнила я.

Трошкина с тяжким вздохом отлепилась от стены и на заплетающихся лапках пошла к лифту, заявив:

— Карты у тебя есть, а физподготовки нет, ты не залезешь на балкон, Кузнецова, не льсти себе. Придется снова мне.

Кстати, да. Было такое, лезла она как-то на козырек над подъездом…

— Ты сейчас тоже не залезешь! — Я оценила нетвердую поступь подруги.

Мы немного потолкались у лифта, вяло отпихивая друг друга, но в итоге ввалились в кабину вдвоем.

Двери закрылись, но я еще успела увидеть и услышать, как мамуля, оставшаяся в одиночестве, за неимением других собеседников объявила своему бегемотовому сумарю:

— Мы не можем это пропустить! — и вздернула ношу на плечо, твердо намереваясь последовать за нами.

На балкон все-таки полезла я. Это оказалось не так уж сложно: для начала достаточно было встать ногами на металлические поручни, ограждающие суверенную территорию не имеющей балкона квартиры на первом этаже. Оттуда я, спасибо высокому росту, дотянулась руками до наших перил, и вот это был опасный момент — я висела, сучила ногами, обронила с них шлепки и чуть сама не упала.

Кое-как я смогла подтянуться и втиснула ступни в просвет между ограждением и полом балкона. Мамуля с Алкой, синхронно подпрыгивая, удачно подпихнули меня в пятую точку, и полученного импульса хватило, чтобы перевалиться через ограждение.

— Ты как там, Инка? — устало пыхтя, спросила снизу Трошкина.

— Нормально, — ответила я, издавая похожие звуки.

— Какое нормально, Дюша, ты прибавила минимум три кило! — укорила меня мамуля. — Мы еле справились…

— Вот и молодцы, — проворчала я. — А теперь помолчите и не мешайте справляться мне…

Я достала из кармана мамулину карту и подошла с ней к балконной двери. Повинуясь нажатию, хлипкий — одно название! — замок послушно втянул язычок, я толкнула дверь и…

Сверху на меня спикировало что-то округлое, вроде бы серое, по форме похожее на бейсбольный мяч!

— М-мать вашу!

Удар в плечо пришелся по касательной, но все равно очень чувствительно обжег кожу. Мелькнула мысль: осиное гнездо! — и я, не раздумывая, ловко вытолкнула упавший предмет в щель под стеклянным ограждением балкона. При этом воображаемые осы успели больно тяпнуть меня за босую ногу — ее будто огнем опалило.

— М-мать! — эхом отозвалась Трошкина.

Часть ее короткой ругательной фразы накрыло как пиканьем в телевизоре, звуком, похожим на влажный шлепок. Я выглянула с балкона — Алка, спортсменка наша, еще стояла в низкой волейбольной стойке с соединенными кулаками, а отбитый ею снаряд уже прошел через зенит и пикировал вниз.

— Да вашу… — Мамуля крякнула, удачно приняв подачу на голову.

Соломенная шляпа смялась, но прекрасно самортизировала, отправив снаряд по дуге за кусты — на территорию квартиры под нами.

Шмяк!

Звук был глухой, совсем не страшный.

В отличие от раздавшегося вслед за ним дикого рева.

— Да так вас и растак! — с гневным воплем над кустами подпрыгнул Василий Алибабаевич в одних купальных шортах.

На груди у него блестело мокрое пятно нездорового желто-зеленого цвета.

На глазах темнела повязка.

В этот момент мамуля могла бы с натуры написать пирата-зомби Слепого Пью.

Стало ясно, что мы потревожили соседа в минуты мирного сна. То ли дневного, то ли уже вечного.

— Вы что творите?! — Сдернув повязку, Василий Алибабаевич гневно уставился на оказавшуюся прямо перед ним мамулю.

— Это не мы! — Она помотала головой, отчего шляпа на ее голове окончательно перекосилась.

— А кто?!

— Кажется, это был еж, — робея, подсказала Трошкина.

— Какой, на фиг, еж?!

— Кажется, бешеный. — Алка чуть попятилась, но не сдала позиций.

— И летучий?!

— Кто знает, что может взбрести в голову больному зверьку.

— Боже, мне