Закон чебурека - Елена Ивановна Логунова Страница 18

денежек достаточно, он в свое время развел очень много бензина, — сообщила бабуля. — Я решила, что это не он, потому что ночной гость был выше ростом — это раз, — и, кажется, при падении повредил ногу — это два. Алибабаевич совсем не хромает. И вряд ли у него есть гидрокостюм, он предпочитает купаться в бассейне, а не в море.

— Точно, гидрокостюм! — Мамуля щелкнула пальцами. — Черный, обтягивающий, с мягкими резиновыми башмачками и маской — идеальная экипировка для ночного вора!

— То есть мы пришли к выводу, что это был вор? — Трошкиной очень хотелось подвести итог, закрыть тему и забыть о загадочном черном визитере. — Тогда на будущее надо позаботиться о том, чтобы максимально затруднить посторонним проникновение в наше жилище.

— Затрудним, не сомневайся, — пообещала бабуля, оперлась ладонями на столешницу и поднялась. — Бегите-ка вы на пляж, дети.

— А ты?

— А я пока побуду дома. Негоже бросать жилье без присмотра, пока тут шныряют какие-то темные личности.

Мы с Алкой быстро собрались, но не успели уйти дальше прихожей, как опять зазвенели колокола дверного звонка.

Я открыла.

— Мераба, — кивнула мне стройная брюнетка с раскосыми очами и оживленно закурлыкала по-турецки, пытаясь заглянуть мне за спину.

— Моя твоя не понимай, — призналась я.

— О, вы тоже русские? — обрадовалась дева обманчиво туземной наружности. — У нас полотенце упало на ваш балкон, можно я заберу?

Разрешения она спрашивала сугубо для проформы, поскольку ответа дожидаться не стала, сразу попыталась пройти в глубь квартиры.

Не тут-то было! Мы с Трошкиной сдвинули ряды, встав плечом к плечу.

— Ваше полотенце у Василия Алибабаевича, — сказала я.

— У кого? — Девины брови-шнурочки выгнулись петельками.

— У деда в квартире под нами, — объяснила я и грудью оттеснила деву от порога.

Моей грудью хоть кого оттеснить можно. Небольшую вражескую армию, например.

Трошкина вышмыгнула вслед за мной и захлопнула дверь нашей квартиры, но не сумела полностью подавить хорошее воспитание и сказала деве, проскальзывая мимо нее:

— Прошу прощения, мы спешим.

Мы сбежали на первый этаж, вышли из дома и сразу за стеклянной дверью, не сговариваясь, остановились и повернулись.

Дева — искательница потерянного полотенца почему-то не спустилась вслед за нами ни по ступенькам, ни на лифте и не постучалась в дверь квартиры этажом ниже.

— Так уж ей нужно было это полотенце, да? — с подозрением пробормотала Трошкина.

— Она достаточно высокая, — с намеком отметила я. — Могла быть Черным человеком.

— Тот вроде более атлетического сложения? — усомнилась подруга.

— Нам могло показаться. У страха глаза велики.

— И она не хромает.

— А вот этого мы не знаем, поскольку не видели ее в движении, — напомнила я. — Но даже если сама она — не Черный человек, то определенно его подельница.

— Почему ты так думаешь?

— Это у нее полотенце упало. Значит, с нашего балкона Черный человек полез на тот, что выше, а там свалил полотенце и вслед за ним рухнул на Алибабаевича.

— Логично, — сказала Алка. Еще немного подумала и призналась:

— Но по-прежнему непонятно.

— О, вы ждете меня, молодцы! — Из холла, едва не стукнув нас дверью, выпорхнула мамуля с полосатой пляжной сумкой размером с некрупного бегемота. — Я с вами, бабуля сказала, что хочет побыть одна.

— Так и сказала? — не поверила я.

Коллективизм — неотъемлемое качество советского человека. Единственное место, где бабуля по доброй воле остается одна, — уборная. Но и оттуда она то и дело подает командный голос.

— Нет, она сказала, что в ее возрасте уже не нуждается в дуэнье. — Мамуля фыркнула. — Роль, на которую я вовсе не претендую!

Тут она сообразила, что кое-что все же может выдать в ней даму в возрасте, и поспешила добавить:

— Кстати, Дюша, тебе не обязательно всегда называть меня мамой. Попробуй и другие обращения — например, «дорогая», «милая», «родная». И понеси-ка сумочку. — Она сунула мне в руки своего полосатого бегемота и зашагала впереди налегке, возглавляя процессию.

Обойдя растянувшегося поперек дорожки кота Запотыка, мы двинулись к выходу с территории.

На повороте у бассейна я машинально оглянулась и увидела, как качнулась штора в окне на третьем этаже.

Может, у меня начала развиваться паранойя, но я подумала, что это кто-то наблюдает за нами.

На пляже мы чуток пересидели — пожадничали. Как всем вновь прибывшим на отдых, нам хотелось провести побольше времени у теплого чистого моря и непосредственно в нем. Домой шли в начале одиннадцатого — по душной дневной жаре.

На нашу улицу мы вывернули уже на последнем издыхании, хотя по пути с пляжа дважды заползали в супермаркеты — не за покупками, а чтобы охладиться в кондиционированных помещениях.

Я тихо радовалась, что не постеснялась позаимствовать одну из мамулиных ажурных соломенных шляп — ее хоть немного продувало. Трошкина, бедняга, в своей плотной черной бейсболке запарилась, как в чугунном горшке, и в какой-то момент мне даже показалось, что от жары стала бредить:

— О, Марьсеменна пролетела…

Наш матриарх, скажем прямо, не феечка с крылышками. Бабуля — пожилая дама довольно плотного телосложения и летать может только с «Аэрофлотом» или его конкурентами.

— Алусь, у тебя глюки? — озаботилась я.

— Это не глюки, а даже не знаю как назвать! — мне ответила не Алка, а мамуля.

Она остановилась, хлопнув себя ладонями по коленкам, и вывернула шею, провожая взглядом удаляющийся транспорт — трехколесный двухместный байк или мопед, я не успела понять.

Вел его загорелый мускулистый бородатый малый самого пиратского вида, разве что без повязки через глаз и попугая на плече, а за спиной его восседала дама в белом. Голову она держала высоко, а кружевной зонт — еще выше.

Зонт я уверенно опознала. Сама привезла его в подарок родной старушке из Тая.

— Это наша бабуля? — Я вытаращила глаза. — А с ней кто?

— Я полагаю, милый турецкий мальчик, — весьма желчно молвила мамуля. — Как быстро он сделал карьеру! Из гонца за бубликами — в личные водители! Я потрясена.

— А я вообще сейчас умру, — слабеющим голосом сообщила Трошкина.

Я поспешила ее поддержать, отвела в тенек, обмахнула своей (ладно, мамулиной) шляпой, дала попить водички. Та, к сожалению, степлилась и заметного оживляющего действия не оказала.

— Давайте соберемся с силами и дойдем уже до дома, — с трудом оторвав взгляд от угла, за которым скрылись наша королева-бабка с ее туземным пажом, сказала мамуля. — Но если тебе, Аллочка, очень дурно, можем вызвать такси, я вижу столб с кнопкой на той стороне улицы.

Трошкина, из последних сил бравируя, ответила в том духе, что наши люди в булочную на такси не ездят, и мы кое-как доплелись до жилого комплекса.