Искатель, 1998 №1 - Юрий Дмитриевич Маслов Страница 9

— Стас, — помолчав, сказал Лев Борисович, — стрелок из тебя, как из меня балерина, — хреновый? Я к этому делу отношения не имею. Кого шлепнули?

— Володю Слепнева.

— Что за личность?

— Предположительно — карточный игрок.

— Когда это случилось?

— Девятого. Около шести часов вечера.

— Девятого вечером у меня был концерт…

— Я знаю.

— Тогда какого черта ты мне мозги пудришь?

— Лева, ментов интересует не исполнитель — заказчик…

И только тут до Льва Борисовича дошло, что вся эта история — чемодан с двойным дном: кто-то очень умный, узнав о его ссоре с Ракитиной, решил проявить благородство и отомстить за него — знай, мол, сука, свое место!

— Ты думаешь, меня подставили?

— И очень грамотно.

— А сперва, значит, подумал, что это дельце я провернул, так?

Спицын предпочел не отвечать — умел сукин сын держать паузу. Но и Лев Борисович был не лыком шит — умел молчать, думать… вспоминать, пока другие думают…

Они познакомились лет пятнадцать назад, когда Скалон влип с левыми концертами. Порекомендовал Спицына кто-то из знакомых, сказал: «Лева, позвони вечерком этому парню, пригласи в Дом композиторов и… ты забудешь о своих проблемах». Лев Борисович так и сделал, но когда они встретились и он увидел перед собой средних лет мужчину с простецким лицом и бравыми — а-ля Чапаев — усами, то искренне пожалел о содеянном, подумал: «С таким дураком быстрее сядешь, чем выйдешь». Незнакомец, словно угадав его мысли, безмятежно улыбнулся.

— Не волнуйтесь, мил-человек, адвокат — это актер, но работает он не на публику, а на власть. Вы меня поняли?

— Понял, — озадачился Лев Борисович.

— Прекрасно. А теперь поведайте мне, каким образом вы зарабатываете деньги. Только искренне, ничего не утаивая. Таким образом мне будет легче посадить в калошу тех, кто желает посадить вас. — И рассмеялся: ему, видно, понравился собственный каламбур.

Через два дня Льва Борисовича вызвали на Петровку, и он, сработав под Иванушку-дурачка, поведал следователю о своих злоключениях: «Да, выступал, ибо без общения с людьми, без песен жить не могу. Деньги? Иногда платили, но чаще всего пел за «спасибо». Вот вчера, например, был День учителя, я выступал в родной школе… вечер кончился застольной песней — «Подмосковные вечера»… Нет, петь для народа и от имени народа — это большое счастье!»

До суда дело не дошло. Лев Борисович пригласил Спицына на очередной — внеплановый — концерт и после его окончания, когда они возвращались на машине домой, передал ему конверт.

— Это мой гонорар за этот вечер, — сказал он, улыбаясь своей доброй, широкой улыбкой.

— Хороший гонорар! — Спицын спрятал деньги в карман, глубоко вздохнул и удивительно чистым и нежным голосом пропел: «Широка страна моя родная…»

— «Много в ней полей, лесов и рек»… — подхватил Лев Бо-рисович, разделяя радость новоявленного друга.

— Вы меня неправильно поняли, — рассмеялся Спицын. — Периферию надо загружать, мил-человек, а Москву… Москву оставьте для новогодних огоньков и прочих больших праздников. Тогда и вы будете спать спокойно, и милиция: у нее отпадут вопросы к вам. Вы меня поняли?

Лев Борисович переварил мысль, по достоинству оценил и стал планомерно и настойчиво проводить ее в жизнь.

Через полтора-два года вспаханная почва дала урожай. Теперь начальники периферийных концертных организаций, желая с помпой отметить очередной праздник, звонили не в Гос — концерт, а Скалону, и он относился к таким просьбам, как правило, с отеческой заботой и пониманием — присылал восходящих молодых звезд, открытие которых, конечно же, принадлежало ему, и которые в благодарность за это открытие работали на своего учителя, как говорится, не за страх, а за совесть.

Перестройку Лев Борисович встретил во всеоружии — духовно стойким, прилично упакованным, готовым к схватке с любым врагом. Но чтобы сражаться с открытым забралом, необходимо иметь крепкие тылы — защиту, которую мог организовать только опытный юрист. Лев Борисович мгновенно вспомнил Спицына, позвонил ему, пригласил на обед в Дом композиторов, и, когда они встретились, был приятно удивлен: от простецкого вида и бравых — а-ля Чапаев — усов не осталось и следа. Перед ним стоял седеющий, гладко выбритый господин с умным, насмешливым взглядом и крепкой осанистой фигурой.

— Станислав Евгеньевич, я вас не узнаю! — воскликнул Скалон. — Вы ли это?

— Лев Борисович, — сказал Спицын, — я вам уже говорил, но могу повторить еще раз: адвокат — это актер, который работает на… власть. Власть переменилась, переменился и я.

Лев Борисович развел руками и произнес свою коронную фразу:

— У кого есть мозги, у того они есть!

Когда Спицын обстоятельно, со всеми подробностями изложил историю, которая произошла в доме Ракитиной, Лев Борисович сказал:

— Слушай, Стас, а может, мы зря костер раздуваем? Может, вся эта история — чистой воды случайность?

— Нет, Лева, случайностей в таких делах не бывает. — Голос Спицына был настолько категоричен и тверд, что улыбка, на какой-то миг озарившая лицо Льва Борисовича, пригасла, и он вновь крепко задумался.

«Допустим, меня подставили… Что дальше? Менты прискачут к Грише Блонскому — доказывай, мол, свое алиби. Гришка докажет… Но Гришка им и на хер не нужен, им важно выяснить мотив убийства… И здесь этот проклятый Скоков может докопаться до моей ссоры с Машкой… Ну и что? Могу даже приврать, скажу: у нас роман!..»

— Лева, — прервал его размышления Спицын, — а ты не находишь странным, что вы все — игроки…

— Не понял, — сказал Лев Борисович. Но мысль, подхлеснутая словом, уже побежала по кругу — покойник, Гриша Блонский… С Гришей он никогда не играл, а вот с его папочкой, Ильей Григорьевичем, приходилось — не одну ночь за картами просидели…

— … нет ли в этом какой-либо связи?

Лев Борисович услышал лишь конец фразы, но этого было достаточно, чтобы связать воедино обрывки мыслей и установить факт, который, став достоянием общественности, мог бы негативно повлиять на карьеру его друзей. Влиятельных друзей, занимающих ответственные посты в управлении государством. Этого Лев Борисович допустить не мог, ибо превыше всего ценил в жизни преданность и дружбу. Обыкновенную человеческую дружбу.

— Спасибо, Стас. Ты дал мне хорошую пищу для размышлений. До завтра.

— До завтра.

Лев Борисович дал отбой и тут же набрал номер своего старшего сторожевого пса Александра Ивановича Рогова, в задачу которого входила охрана верхнего этажа акционерного здания.

— Что поделываешь? — спросил Лев Борисович.

— Чай пью.

— С малиной?

— С медом.

— Голова болит?

— А с чего это она у меня должна болеть? — спросил Рогов, посчитав вопрос за чистейшей воды провокацию. — Я абсолютно здоров.