Кларк и Дивижн - Наоми Хирахара Страница 60

подарил мне Арт. Драгоценное обручальное кольцо тети Юнис, дар ее мужа-японца, символ любви, которая стоила риска лишиться американского гражданства. А на другой чаше весов была Нэнси, моя подруга и коллега, по сути, единственный человек в Чикаго, что встал со мной рядом в моих стараниях размотать клубок, в который спутались последние полгода жизни моей сестры. Я прогнала от себя мысли об Арте, претерпевающем изнурительные учения под безжалостным солнцем Миссисипи. Я чувствовала себя преступницей, но что мне еще оставалось?

Глава 23

Вернувшись в полицейский участок, я застала там все Нэнсино семейство. Они засыпали меня вопросами, а я только и могла сказать, что все это не больше чем недоразумение. Усадив тех тетушек, что постарше, на деревянную скамью в вестибюле, в ожидании, когда наша очередь подойдет, я вышла постоять на крыльце. Солнце уже садилось, я чувствовала себя ужасно несчастной. Я подвела и Нэнси, одну из немногих моих подруг, и Арта, и тетю Юнис. Погруженная в свои горькие мысли, я не сразу признала мужчину, который поднимался ко мне.

– Аки!

Дуглас, в мягкой шляпе, держался прямее обычного.

– А что вы тут…

– Пришел узнать, чем можно помочь.

Я почувствовала прилив сил. Наконец-то у меня был защитник, хакудзин и к тому ж государственный служащий. Уж Дугласа-то в полиции обязаны выслушать, правда?

– Вот, – я протянула ему толстый конверт.

– Что это?

– Деньги на залог.

Дуглас заколебался, как будто хотел спросить, где ж я смогла раздобыть наличные. Но передумал, должно быть, потому что захлопнул рот, кивнул и зашагал к двери.

Я кинулась в первый же пришедший на ум ломбард – тот, что рядом с “Алохой”. Он был специально расположен там – как раз для того, чтобы обслуживать неудачливых игроков, которые, потратив свои последние пять центов, все еще имели наручные часы на запястье и могли обменять их на наличные. Закладчик достал лупу и осмотрел бриллиант в моем обручальном кольце. Он назвал цену, и я не стала торговаться. Этих денег хватало, чтобы внести за Нэнси залог, и только это имело значение.

Я потерла безымянный палец на левой руке. Я ведь получу колечко обратно, верно?

Казалось, прошла целая вечность, когда Дуглас наконец вышел со шляпой в руках. Уже стемнело. Уличные фонари мерцали, вспыхивая и потухая все скопом.

– Сейчас ее отпустят, – сказал он и, заломив поля, нахлобучил шляпу на голову.

– Слава богу! – выдохнула я и шагнула к двери.

– Аки, я бы не стал идти туда прямо сейчас.

– Почему?

– Ее семья очень расстроена. Они набожные католики. Они не в силах понять, почему вы поставили Нэнси в такое положение.

“Она же сама вызвалась”, – подумала я. Но да, что ни говори, а мне никак не следовало ее впутывать.

– Дайте время. Все в конце концов рассосется, – проговорил он и повернулся лицом к уличным фонарям. Странным образом в их свете его силуэт выглядел утешающе.

Явившись под занавес этого бесконечного дня домой, я ожидала, что родители беспокоятся, куда я запропастилась. Ничего подобного, они решили, что мне так хорошо с друзьями, что я просто потеряла счет времени. Узнай они правду, мне, наверное, запретили бы покидать квартиру до конца нашей жизни в Чикаго.

Когда родители уснули, я пару раз дозванивалась до Нэнси, но стоило мне сказать, кто звонит, как на том конце провода вешали трубку. Похоже, в семье Ковальски меня подвергли анафеме.

Назавтра, когда я пришла на работу, к стойке подошла наша начальница, миссис Кэннон.

– Мисс Ковальски уволилась, но мы скоро найдем ей замену.

Мы с Филлис переглянулись.

– Что вчера было? – прошипела Филлис, когда миссис Кэннон ушла.

Я жестом зазвала ее за собой в заднюю комнату.

– Ты оказалась права, Филлис. Нэнси напрасно пошла со мной к этому доктору Макграту.

И я поведала ей, что произошло после того, как мы с Ненси ушли с ее дня рожденья. Карие глаза Филлис распахнулись, а рот приоткрылся от изумления.

Сотрудник библиотеки принес пачку газет, чтобы мы подготовили их к выдаче посетителям. Сразу заметив заголовок на первой полосе: “два врача задержаны в ходе рейда по абортариям” – я впилась глазами в статью. Филлис сделала то же с другой чикагской газетой.

– Ох, как нехорошо, – сделала она вывод. – Прямо совсем плохо.

Но мне стало чуть легче хотя бы уже от того, что единственные подозреваемые, упомянутые в статье, были доктор Макграт и второй врач.

– Нэнси выпустили под залог, – сказала я. – Я уверена, обвинения с нее снимут. Она просто оказалась не в том месте и не в то время.

– Иногда оказаться не в том месте и не в то время – это худшее, что может случиться, – отозвалась Филлис.

Мы еще не закончили с газетами, когда по столу постучал наш профессор Рип Ван Винкль:

– Мисс Ковальски сегодня здесь?

Нэнси была его любимицей. Профессор Рип Ван Винкль, настоящее имя которого было Александр Мюллер, преподаватель на пенсии, носил седоватую бороду такой длины, что хоть заплетай в косичку. Нэнси была единственной из нас троих, кто безропотно выслушивал его рассказы о президентстве Линкольна и конфликте между Югом и Севером.

– Нет, ее сегодня не будет. Точней говоря, она уволилась.

Старик даже отступил на несколько шатких шагов.

– Она мне не говорила. Что такое случилось?

Я молча проглотила его неудовольствие и, пожав плечами вместо ответа, пошла за книгами, которые он заказал, а к тому времени, как вернулась с ними к стойке, уже знала, как мне следует поступить.

– Филлис, будь добра, позвони ей, – настойчиво попросила я. – Никто в доме не подзовет ее, если позвоню я.

– Ну не знаю.

– Пожалуйста. Я знаю, ты хотела бы отстраниться от этого дела, но оно впрямую касается Нэнси и этой работы. И потом, ты ведь сказала, что мы друзья.

Филлис поджала губы. Она была не из тех, кто пойдет против правды, и тот факт, что я в точности повторила ее слова, не мог не перевесить в ее суждении.

– Ладно, – сказала она. – В перерыв.

Филлис подошла к служебному аппарату, который был установлен для связи с научными учреждениями. Сверяясь с блокнотом, я продиктовала ей номер Ковальски. Филлис, у которой были изящные пальцы, но необычайно плоские ногти, не сразу справлялась с набором. Я терпеливо ждала, когда круглый диск вернется на место, и только потом называла следующую цифру. Когда на том конце трубку сняли, я прижалась ухом к Филлис поближе к трубке.

– Алло, – голос Нэнси звучал непривычно глухо.

– Нэнси, это Филлис. Что случилось? Почему ты уволилась?

– Подожди, ладно? –