Замок проклятых - Ромина Гарбер Страница 34

Беатрис, но там все по-прежнему. Полнолуние сегодня, а она еще не вернулась. «А что, если она никогда не вернется?» – спрашивает тихий внутренний голосок. Заманила меня в Ла Сомбру, чтобы я заняла ее место, а сама просто сбежала? Наверняка можно найти какие-нибудь подсказки и понять, что она задумала. Я уже несколько раз рылась в ее вещах, но не успела осмотреть внимательно саму комнату. В прикроватной тумбочке лежит связка ключей. Наверное, это дубликаты. Я нахожу даже ключ от сигнализации, я видела, как тетя с его помощью запирала клинику. Кладу связку в карман и роюсь в каждом ящике, открываю каждую коробку, но не нахожу ни паспорта, ни чековой книжки, ни наличных – либо они хорошо припрятаны, либо все важное тетя забрала с собой.

Я простукиваю пол и стены, но тайника, подобного тому, что мы нашли в пурпурной комнате, где были сложены фотографии и свидетельство о смерти, не обнаруживаю. Я тщательно осматриваю ванную, в ней ничего нет. Остается только шкаф. Он такой огромный, почти как магазин одежды: с отдельными секциями для обуви, сумок и чемоданов. На вешалках и полках не только женская, но и мужская одежда: платья с рюшами и оборками, старинные платья из меха и шерсти, а также разные аксессуары, шляпы и трости, как будто содержимое шкафа накапливали многие поколения.

Я ищу в гардеробе фальшивую стену, потайной люк или просто какой-нибудь тайник, куда можно что-то спрятать. Уже собираюсь закрыть дверцу, когда мое внимание привлекает один из чемоданов – из джинсовой ткани, на колесиках, точно такие же были и у меня, и у мамы с папой. Только этот темнее и весь исписан маркером. Я вытаскиваю его из ряда чемоданов и пытаюсь прочесть, что на нем написано. Propiedad de Olivia Brálaga[58] – мамин чемодан.

Я кладу его на пол и расстегиваю молнию. Чемодан словно выпускает из себя призрака, мамин запах, она как будто здесь. Я закрываю глаза, чтобы подольше сохранить это чувство, потом открываю их и разглядываю ее вещи: свитеры, блузки, брюки, носки, нижнее белье и даже белое платье. Некоторые из вещей наверняка будут мне в самый раз, какие-то из них немного великоваты, но я все заберу себе. Прежде чем отвезти чемодан к себе в комнату, я ощупываю его содержимое в поисках чего-то более твердого, чем ткань, и натыкаюсь на что-то маленькое и прямоугольное: дневник.

Я достаю записную книжку в кожаной коричневой обложке, она выглядит старой и потрепанной. Папа любил делать заметки в таких книжках, они казались ему прочными. Может, это одна из его записных книжек? Я нетерпеливо заглядываю внутрь, но страницы пусты и не разлинованы.

Я оставляю чемодан у себя в комнате, натягиваю пальто и, прежде чем выйти, перекидываю через плечо пустую спортивную джинсовую сумку. В городке тишина и покой, я иду к клинике. Записка Беатрис так и висит приколотая к двери. Пробую несколько ключей, пытаясь найти нужный. Наконец мне это удается, замок щелкает. Я спешу отключить сигнализацию, но она даже не вспыхивает и не издает ни звука, как будто она не была включена.

– Беатрис!– окликаю я.

Она забыла включить сигнализацию или кто-то ее выключил?

Одна из больничных коек не застелена. Я заглядываю в тетин кабинет, но там никого. Захожу в подсобное помещение и осматриваю морозильную камеру. Когда Беатрис показывала ее мне, она была забита сотнями пакетов с кровью. Теперь их там совсем немного, едва наберется хотя бы сотня.

Я хватаю десять пакетов и бросаю их в сумку. В книжный тащить пакеты с кровью мне не хочется, поэтому сначала я должна вернуться в замок и оставить их там. Я иду через площадь и замечаю на ней кое-кого: прабабушка Фелипе Глория кормит птичек. Она разговаривает с ними. Услышав ее хрипловатый голос, я вспоминаю, как нервничали родители Фелипе, когда она пыталась мне что-то сказать. Глория подзывает свистом голубя, я подхожу ближе, вижу, как он садится ей на запястье и клюет с ее ладони.

– Hola, angelito[59].

Сначала мне кажется, что старушка обращается к птице, но потом она поднимает глаза, и я понимаю, что ангелочком она назвала меня, как и дома у Фелипе.

– Hola,– отвечаю я и сержусь на себя за то, как коряво произношу это слово.

Старушка жестом приглашает меня сесть, и я устраиваюсь на бортике фонтана.

– Qué lindo volver a verte,– говорит она. «Как приятно видеть тебя снова».

Мне не хватает словарного запаса, чтобы выразить на испанском все, что я хочу сказать, поэтому я обдумываю каждое слово.

– Usted me conocía de bebé? – Я спрашиваю, знала ли она меня, когда я была маленькой.

– Claro[60], – добродушно произносит она, – еn este pueblito, todos nos conocemos. – «В этом городе все знакомы друг с другом».

Правило Рауля №7 гласит: «Проконсультируйся с экспертами». И мне казалось, что этим я и занимаюсь в книжном магазине. Но теперь понимаю, что эксперт – Глория. Она оскурианская капсула времени.

– Porqué mis padres se fueron? – Мне не хватает лексики, чтобы завязать вежливый разговор, поэтому я спрашиваю ее напрямик, почему мои родители уехали из Оскуро.

– Ay, tus padres,– говорит она и грустно вздыхает, очевидно, вспомнив об их кончине. Она делает жалостливое лицо, в ее глазах стоят слезы, и она хватает меня за руку, царапая длинными ногтями.– Pobrecitos[61].

– Спасибо, – говорю я, мечтая, чтобы она поскорее отпустила мою руку.

– Pobrecita tú[62], – продолжает старушка, теперь она жалеет не только моих родителей, но и меня. – Condenada a la oscuridad.

Она что, только что сказала, что мне не избежать тьмы? Нужно уточнить, что она имеет в виду:

– Qué quiere decir…

Она хватает меня костлявой рукой и притягивает к себе так близко, что я могу разглядеть каждую морщинку на ее лице, почему-то мне вспоминаются песчаные дюны Аризоны.

– Por siempre serás nuestro angelito sobreviviente. – «Ты всегда будешь нашим выжившим ангелочком».

– Pero antes que eso, – настаиваю я, мне хочется, чтобы старушка вспомнила то, что было раньше, до трагедии в метро, когда я с родителями жила здесь. – Qué pasó aquí? – «Что здесь случилось?»

Она растерянно смотрит на меня пустым бессмысленным взглядом, как будто ее жесткий диск, который только что работал, вдруг сломался. Я жду какое-то время в надежде, что ее мозг перезагрузится, но она молчит и просто держит меня за руку.

– Bueno[63], – говорю я, высвобождая руку,– аdiós[64].

– Parecía que todo el Castillo estaba envuelto