Дорогуша - Си Джей Скюз Страница 29

1. Дерек Скадд.

2. Уэсли Парсонс.

3. Диллон на кассе в «Лидл», который сегодня не спросил, нужен ли мне пакет, и опять помял мой хлеб, пока его сканировал.

МУЖЧИНА, ЗАРЕЗАННЫЙ В ПАРКЕ,

ИМЕЛ СУДИМОСТИ ЗА ИЗНАСИЛОВАНИЕ

Гэвин Джон Уайт (46 лет), водитель-дальнобойщик из Лидса, вечером в понедельник 12 февраля был зарезан в парке – как предполагалось, он стал жертвой нападения случайно. Однако «Газетт» выяснила, что последние четыре года Уайт состоял в списке лиц, совершивших преступление на сексуальной почве. Он был осужден за два изнасилования и один случай развратных действий в отношении женщин в Халле и Ньюкасле. Полиция Эйвона и Сомерсета начала следствие по делу об убийстве и приглашает очевидцев.

Так добрые дела блестят в злом мире [48]. Прямо от души отлегло. Им следовало избрать меня «Женщиной нашего века» уже хотя бы за то, что я очищаю улицы наших городов от такого вот дерьма. Ну уж что теперь.

Так вот, значит, о чем полицейские разговаривали с Роном, догадалась я. Им крупно повезет, если найдется свидетель, готовый выручить этого извращенца. Джефф шел мимо моего стола, чтобы набрать воды во френч-пресс.

– Джефф? Ты не знаешь, о чем тут речь? – я показала ему первую полосу.

Он, прихрамывая, приблизился.

– Считают, что спонтанное нападение. Деньги не взяли. Полиция говорит, у него ремень был расстегнут, так что, возможно, не обошлось без попытки изнасилования, принимая во внимание его прежние подвиги.

– Значит, это, может быть, женщина сделала?

– А, ну это вряд ли.

– Почему «вряд ли»?

– Ну, судя по тому, что я слышал, убийство было довольно жестокое. Предполагаемое орудие убийства – не то кусок арматуры, не то какая-то железная перекладина.

Я посмотрела на него невинными глазами олененка:

– А разве женщины на жестокость не способны?

– Да не, это, скорее, какой-нибудь гей из тех, что ходят по парку в поисках партнера, черт их знает. В этом же парке, помнишь, в прошлом году то же самое было?

– О да.

– А почему ты спрашиваешь?

– Да просто страшно, знаешь ли. Это ведь совсем рядом с нашим домом.

– Слушай, ну ты давай поосторожнее. Не разгуливай одна по ночам. Никогда не знаешь, кто там прячется за деревьями. Торчки, анашисты. Да кто угодно. Буквально кто угодно.

В самом деле, подумала я, когда он отошел. Никогда не знаешь, кто может таиться там за деревьями. Собачки чихуахуа, жестокие женщины двадцати семи лет с обойными ножницами в кармане. Да кто угодно. Буквально кто угодно.

Суббота, 2 марта

Утром опять встала на весы: эклер, который я съела в прошлом месяце, до сих пор мне аукается. Вешу на два фунта больше, чем под Рождество. Какие последствия? Да, в общем-то, никаких. В том месте, где раньше была талия, теперь есть за что ухватиться, обеими руками. Определенно надо почаще ходить на занятия аэробикой к Клео. Вот бы они уже закрыли наш «Нандос». И еще «Криспи Крим». И «Старбакс». И «Греггс».

Приблизительно в обед нацепила на Дзынь шлейку, и мы поехали к маме и папе. Запах стал еще хуже, похоже на скисшее молоко, поэтому Мадам опять оказалась под замком, а мне пришлось надеть резиновые перчатки и как следует почистить ковер. У Джулии новая хитрая тактика в общении со мной: говорит со мной о моих родителях. Думает, что я от этого подобрею, эмоционально расклеюсь, мы подружимся, и в итоге я ее отпущу.

– Джулия, чтобы плакать, у человека должно быть сердце, – сказала я ей. – Ну-ка полезай обратно в шкаф.

Мне, конечно, очень повезло, что я, при этих моих наклонностях, женщина. Будь я мужчиной, они бы меня давным-давно поймали. Я бы всюду оставляла улики. ДНК. Но я всегда подхожу к делу очень аккуратно. Иначе я бы этим и вовсе не стала заниматься. Никаких волос, жидких выделений, отпечатков ног. Никаких следов, указывающих на то, что я вообще когда-нибудь здесь была, – если, конечно, мне не нужно их оставить для дела.

Пускай эти полицейские и народ в редакции узлом завяжутся. Ясное дело, в один прекрасный день они вернутся к самому простому из возможных решений, как велит бритва Оккама [49]. Это была всего-навсего одна конкретно двинутая женщина, и делала она это из мести, ради дешевых удовольствий и из жажды крови.

Это я сочиняю песни. И я же мечтаю мечты [50].

И даже если найдется свидетель, который укажет на меня пальцем, мне на помощь придет сексизм общества, скрытый, а иногда и очень даже откровенный. Нужно подыгрывать системе. Они считают, что ты слабая и девочка такая девочка? Веди себя так, будто ты слабая и девочка такая девочка. Используй их же предубеждения против них самих. А когда они отвернутся – перережь им на хрен глотки.

Как сказал однажды великий Барт Симпсон: «Бабочку никто ни в чем не заподозрит».

Воскресенье, 3 марта

1. Моя сестра Серен Гибсон по прозванию «А давайте на фиг свинтим в старые добрые Штаты, пока тут в Британии все к чертовой матери не передохнут».

2. Алед Джонс [51] – давно его вообще назначили королем Сандей-ТВ?

3. Льюис Хэмилтон [52] .

4. Пиппа Миддлтон [53] .

5. Практически все, кого ставят на обложку журнала «ОК!».

Что ж, воскресенье прошло просто чудесно: пробежка в парке с собакой, на ужин – запеченный ягненок, которого приготовил мой терзаемый муками совести парень, и телефонный вынос мозга от старшей сестры. Риелторша Лайла, толстожопая свинья, взяла и самовольно позвонила в Сиэтл – и рассказала сестрице моей, что я сняла дом с продажи. И вот сижу я, вся такая максимально в халате, воняю ночным потом и отвечаю на звонок в два часа ночи. У них-то там примерно шесть вечера. Голос доносится с большой задержкой.

– Ри? Это Серен.

– О-о, привет, сестренка-у-у-у, – зевнула я.

Долгая пауза.

– Почему ты сняла дом с продажи?

Голос ее доносился будто из металлической бочки где-нибудь в дальнем конце завода.

– Да, я сняла дом с продажи.

Пауза еще дольше.

– Зачем ты это сделала? – она орала, но я ее еле слышала.

– Серен, связь ужасная. Ты спрашиваешь, как у меня дела? Все нормально, спасибо. Спина опять немного беспокоит, но это и неудивительно, с сидячей-то работой. А в остальном все зашибись…

– Рианнон, зачем ты *бу-бу, клац-клац* с продажи? Ты не имела *пыфф, скрип, хряп* так делать.

– Риелторша работала черт-те как. Не понравилась мне.

Долгая пауза.

– Этот дом принадлежит нам обеим, и мы, как совладелицы, должны вместе решать, что с ним произойдет. Почему ты со мной не посоветовалась?

С тех пор как мы говорили в последний раз, она стала гораздо сильнее растягивать слова на сиэтлский манер. Впечатление такое, как будто она все время жалуется и ноет. А может, она и в самом деле ныла.

Следующая долгая пауза позволила мне вырастить на грядке буйно цветущего вранья еще один экземпляр.

– Слушай, ты не переживай, я выставлю дом от имени другого агентства – проверенного и с отличной репутацией.

Пауза