Забыть о девочках - Жаклин Баблиц Страница 28

за обшарпанным кухонным столом, а Рут вспыхивает от столь явного отказа идти на сближение. Час назад Роза провела ее в дом, и все это время Рут пытается обнаружить в этой женщине хоть какую-то искру. Хоть какие-то признаки жизни. Да, хозяйка была вежлива, проявила гостеприимство, если понимать под этим чистые полотенца и приготовленный ужин. Но ощущение такое… будто она отсутствует.

Это пугает. Рут меньше всего хочет, чтобы Роза Малвэйни действовала на нее пугающе – здесь, в этом доме, на этой ферме, где нет сотовой связи и вайфая, видимо, тоже.

«Давно обещают провести, – пояснила Роза, когда Рут об этом спросила. – Но о нас постоянно забывают».

С тех пор как машина Джорджа скрылась из виду, Рут в десятый раз напоминает себе, что бояться нечего. Даже если против нее сидит та самая девушка, которая девятнадцать лет назад разговаривала с Бет на игровой площадке, это не означает, что она опасна. Как заметила сама Бет, Рут понятия не имеет, какие отношения связывали Итана Освальда и юную Энни Уитакер. И если с ней он обращался так же, как с Эмити, то эта женщина тоже одна из его жертв, верно? В то время ей было всего семнадцать.

Рут сдерживает вздох, глядя на Розу, затем обводит взглядом помещение. Эта кухня, да и вообще интерьер фермерского дома, воспринимается как нечто незавершенное. Так бывает, когда на полпути останавливают ремонт. И дело не только в том, что на дверцах буфета облезла краска, а на болтающихся над окном крючках нет занавесок. Рут ощущает отсутствие намерений, будто дом Малвэйни надолго поставили на паузу. Какими планами на этот дом, на эту семью пришлось поступиться, когда в дверь Розы Малвэйни постучала полиция?

Рут так и не смогла ответить на вопрос: ты – тот, кто ты есть на самом деле, до того, как ужасное событие воздействует на тебя? Или же тем, кто ты есть, тебя делает это событие и то, что происходит после него?

Она кладет ложку.

– Роза, это правда, что в отрочестве вы жили в Хобене?

Она чуть не назвала ее Джули.

Роза напрягается, не отрывает взгляд от еды.

– Я ненавидела это место, – тихо произносит она. – Родители не должны были меня туда отпускать.

– Рановато в таком возрасте отправляться через полмира в одиночку, – соглашается Рут, надеясь, что в голосе прозвучало сочувствие и одновременно любопытство – как и положено подкастеру.

С другого конца стола Роза ловит ее взгляд.

– В Новой Зеландии дети часто так делают. Им не терпится выбраться отсюда, чтобы посмотреть мир. И я была такой же. Мечтала об огнях большого города, о Бродвее. Но оказалась в американском захолустье.

Глядя на Розу, Рут пытается совместить образ сидящей перед ней бледной, невзрачной женщины и молодой девушки, которая думала, что рождена для сцены. Анализирует несоответствие, изучает его со всех сторон. И тут ее осеняет мысль.

Что, если этот затравленный вид Розы и неухоженность дома – всего лишь спектакль, который она разыгрывает перед гостьей?

– Я знаю Хобен, – с вызовом произносит Рут. – Почему вам там так не понравилось?

– Просто место было не мое. – Роза пожимает плечами.

– Почему? – повторяет Рут.

Едва этот короткий вопрос слетает с языка, она понимает свою ошибку: прозвучавший в нем крик души придает ему слишком большую важность.

Будто она не догадывается, что ей ответят.

Роза это явно уловила. Что-то изменилось в том, как она смотрит на Рут: торжествующим этот взгляд не назовешь, однако на лице мелькнуло нечто похожее на облегчение. Она словно поняла: какими бы ни были ее секреты, женщина, приехавшая из Нью-Йорка взять у нее интервью, не знает их всех.

Впервые за все время Роза оголяет в улыбке зубы:

– День сегодня долгий. Особенно для вас, Рут. Может, отложим вопросы до завтра? Обещаю, что завтра я уделю вашему подкасту все свое внимание.

Теперь она определенно выглядит иначе. Не настолько сжавшейся в комок в своей мешковатой одежде. Более четко очерченной, что ли. Это напоминает Рут о том, как некоторые животные в присутствии хищника притворяются мертвыми. Тоническая неподвижность – вот как это называется. Жертва временно перестает реагировать на раздражители, чтобы предотвратить нападение. По тому, как Роза откинулась на спинку стула, видно: между ними что-то изменилось.

Похоже, она больше не воспринимает Рут как угрозу.

А значит, до того промаха хозяйка дома действительно видела в ней угрозу. Тогда, решает Рут, это отчаянное «почему?» того стоило. Ведь если Роза разыгрывает перед ней спектакль, если она хотя бы на минуту подумала, что Рут опасна, то ей и вправду есть что скрывать.

Роза предлагает перед сном немного подышать свежим воздухом. Большая часть фермы сдана в аренду, рассказывает она Рут, но несколько полей с парой пастбищных загонов она оставила себе. На них пасутся три ее козы и четыре лошади. Всегда приятно пожелать им спокойной ночи, говорит она.

– Вы, Рут, родились в Нью-Йорке? – спрашивает Роза, вставая из-за стола. – Кажется, в наше время мало таких людей.

– Я там выросла.

– Что ж, значит, вам повезло. А в этой части земного шара нет ничего удивительнее ночного неба. Особенно если вы всегда жили в большом городе.

Сквозь узкое кухонное окно над раковиной Рут видит чернильно-черную мглу, не разбавленную ни уличными фонарями, ни светом от других домов.

Это всего лишь прогулка, говорит она себе. Бояться нечего.

В Новой Зеландии начало зимы, и Роза советует Рут укутаться потеплее. Она выходит из кухни, чтобы достать пуховик из чемодана, оставленного в спальне, которая явно принадлежит одной из двух дочерей Малвэйни. Сейчас девочки живут в интернате при католической школе в двух часах езды от фермы.

– Будь осторожна, – начинает Бет, пока Рут застегивает молнию.

– Бет, это всего лишь лошади, – отмахивается Рут. – Все будет в порядке.

– Что-то не так с этой женщиной, – делает еще одну попытку Бет, но Рут уже натянула на уши шапку.

– Есть только один способ это проверить, – говорит она и возвращается к Розе Малвэйни, ожидающей ее у входной двери.

Все четыре лошади Розы – спасеныши. Название лошади Кайманава получили в честь горного хребта в центре Северного острова, где обитали эти дикие кобылки до того, как их отловили во время одного из ежегодных сборов. Вскоре после того, как Питера посадили, Роза взяла мать с сосунком, а год спустя – еще двух молоденьких кобылиц. Это было ее давней мечтой, рассказала она Рут, шагая по гравийной дорожке за домом. Оставшись на ферме в одиночестве, она решила,